Коронатор

Позднее Анна не раз вспоминала этот путь. Мимо попивавшего у жаровни эль стражника она проскользнула без помех. Дюжий лучник привык к тому, что пост у него спокойный, и без единого слова пропустил «баронессу». Анна поднялась по узкой витой лестнице и оказалась в тесной галерее, в конце которой виднелась приоткрытая дверь. Мимо двери по двору, гомоня, прошли стражники, затем лакеи в ливреях ее сестры. Анна вышла, опустив голову, чтобы тень от капюшона падала на лицо, и стараясь, чтобы ее походка походила на неторопливую поступь баронессы. Порой с нею раскланивались какие-то слуги, и она отвечала слабым кивком. Во дворе пылали факелы, и здесь ее на минуту задержала какая-то придворная дама, умолявшая баронессу отправиться с ней на башню, чтобы полюбоваться праздником на реке, но Анна лишь отрицательно покачала головой и, освободив руку, пошла дальше, молясь, чтобы та ничего не заподозрила. Хуже всего было, когда у ворот ее остановил офицер стражи и любезно осведомился у «леди Деборы», где сейчас находится ее супруг.

– Там, – невнятно ответила Анна, махнув в сторону башни Святого Томаса у реки. Но едва она направилась к Львиным воротам, за которыми уже виднелся опущенный через ров мост, как офицер снова ее окликнул.

– Вы уходите? Наверное, хотите взглянуть на королевскую барку?

Анна кивнула, но он вновь обратился к ней:

– Как это Кристофер не боится отпускать вас в город? Конечно, сейчас в Лондоне людно, но ведь и пьяной черни предостаточно.

Анна лишь пожала плечами и рассмеялась, стараясь подражать негромкому смеху Деборы, но, отходя, она все еще чувствовала, как взгляд начальника караула жжет ей спину. Затаив дыхание, она миновала ворота и вступила на мост. Она была так напряжена, что не сразу заметила, как вышла за пределы крепости и оказалась среди толпы. Лишь когда над ухом раздалось громогласное «Поберегись!», Анна едва успела увернуться от копыт скачущей лошади.

Она тотчас поняла, что здесь происходит. Мимо промчался подручный городского палача, волоча за собой на веревке мертвое тело в лохмотьях. Следом с улюлюканьем бежали ремесленные подмастерья и бродяги. Анна посторонилась, давая им дорогу. По старинному обычаю тела повешенных таскали по мостовым, пока они не превращались в груду окровавленного мяса.

Только теперь, словно очнувшись, Анна услышала грохот пушек, радостные вопли, звуки труб. В городе справляли праздник. Справляли вопреки вековым христианским канонам и установлениям – ибо только кутиле Эдуарду Йорку могло прийти в голову затеять это веселье на Страстной неделе, когда в полночь даже колокола должны умолкнуть вплоть до Светлого Воскресенья Христова. И Церковь допустила это. Что ж, епископы получат свое, зато народу будет памятно возвращение на трон блистательного и щедрого короля Эдуарда IV. Во всех кабаках и тавернах гремела музыка, народу на улицах было как никогда много, все были празднично одеты, многие несли факелы, на перекрестках жгли костры. Анну поразило множество вооруженных людей на улицах: повсюду виднелись начищенные шлемы, слышалось бряцанье стали, гулкий топот подбитых гвоздями сапог. Многие из солдат были навеселе, вели себя шумно и грубо, но, как ни странно, горожане терпели это, вероятно полагая, что, когда в городе целая армия, протест может обойтись дорого.

Двое потных подвыпивших латников пристали к Анне.

– Смотри-ка, Джереми, а вот и подходящая леди, чтобы развлечь нас с тобой. Постой, постой, куда ты так спешишь, красавица?

Анна вырвала у них полу плаща и постаралась затеряться среди прохожих.