Коронатор

Она должна во что бы то ни стало успеть! Скоро рассветет, сюда придут люди – мародеры, нищие, монахи. Ей придется скрыться. Но нет, она не уйдет, пока не коснется его лица, не прочитает над ним заупокойную молитву. Он слишком дорог ей, чтобы бросить его гнить в болотной жиже или оставить на поживу волкам и крысам!

Анна в отчаянии бороздила шестом гнилую воду, не замечая ничего вокруг. Внезапно ее окликнули с берега:

– Эй! Что ты там делаешь?

Анна застыла на месте.

В полосах тумана на берегу стояли двое мужчин, одетых в кожаные куртки и шерстяные оплечья с плотно облегающими голову капюшонами.

«Мародеры!» – подумала Анна.

Эта встреча не могла сулить ничего хорошего. Анна сжала в руках ствол сосны, как оружие. Она стала медленно отходить по колено в воде, стараясь скрыться за камышовыми зарослями.

– Эй, ты куда? Ты что здесь делаешь, ведьма? Вырезаешь сердца и языки для своих бесовских заклинаний? Ты знаешь, как поступают добрые христиане с такими хорошенькими колдуньями, как ты?

Человек захохотал и ступил в воду.

– Оставь ее, Джоб! – крикнул его приятель. – У нас есть дело поважнее.

Но Джоб не слушал. Он напрямик брел по воде к Анне, пока она не метнулась прочь.

Он почти настиг ее и схватил за край размотавшейся вуали, но только сорвал ее с головы, едва не задушив Анну барбеттой[92]. Анна потеряла равновесие, повернулась к нему и замахнулась шестом. Джоб захохотал и, поймав конец шеста, вырвал его из рук Анны. Он был очень силен и ловок, скорее воин, чем обычный мародер.

Взбаламутив воду, они выскочили на берег, и здесь преследователь догнал ее. Анна закричала, но он обхватил ее бедра и бросил на землю так, что она больно ударилась грудью об искореженные латы мертвеца.

«Нет! Только не это! Нет!»

Она закричала, пытаясь вырваться, но воин уже набросил юбку ей на голову. Он действовал ловко; чувствовалось, что он имеет немалый опыт.

Анна судорожно билась, хватала горстями грязь, швыряя в лицо насильнику, но тот лишь посмеивался. Каким-то чудом, пока он возился со своим ремнем, ей удалось перевернуться и сбросить его, но уже в следующую секунду она вновь оказалась под ним, и он навалился на нее всей тяжестью своего тела. Он дышал ей прямо в лицо, и Анна, памятуя недавний опыт, лязгнула зубами, пытаясь его укусить. Но Джоб оказался ловок и увернулся. Он не бил ее, как Кларенс, но был гораздо сильнее и почти не обращал внимания на ее сопротивление.

Анна задыхалась, чувствуя, что уже ничего не в силах поделать. Он подмял ее, она колотила насильника по бокам, обдирая пальцы о бронзовые щитки его куртки, пока не почувствовала под рукой рукоять его кинжала. Она даже замерла от неожиданности, но уже в следующий момент выхватила кинжал и изо всех сил всадила острие в шею у ключицы, туда, где тело не было защищено доспехами.

Она ударила раз, другой, третий, рыча от ярости, потом, задыхаясь, оттолкнула обмякшее тело и, сжимая в руке обагренный кровью кинжал, повернулась в ту сторону, где слышался шум торопливых шагов по воде. Она вся дрожала от напряжения, мокрые волосы облепили ее лицо, и она рывком отбросила их. Анне даже не пришло в голову бежать. Ее охватила слепая, неукротимая ярость. После обрушившегося на нее невыносимого горя, после сверхчеловеческого напряжения, безумной ночи, проведенной среди мертвецов, она уже не владела собой и, как только второй мародер возник из тумана, ринулась на него с кинжалом.

Он легко поймал ее руку у запястья и заломил за спину так, что она выронила кинжал, взвыв от боли. Потом он опять быстро повернул ее к себе и странным движением – локтем – ударил в лицо. Анна попятилась и рухнула на спину, ударившись оземь затылком.

На какой-то миг она была оглушена. Потом услыхала неистовую брань:

– Ах ты чертова ведьма! Ты убила Джоба!

Что-то в этом голосе поразило Анну. Она медленно приподняла голову и увидела стремительно приближающегося к ней сквозь туман воина. Его правая рука ниже локтя оканчивалась стальным крюком.

У нее мелькнула невероятная мысль.

– Оливер?!

Казалось, он не слышит ее. Наклонившись, он зацепил ее крюком за пояс и рывком поднял. У Анны запрокинулась голова. Когда же она выпрямилась, их лица оказались почти рядом.

У Анны перехватило дыхание. Она узнала это бледное лицо со впалыми щеками, глубоко сидящие светлые глаза, обрамленные красивыми, как у девушки, густыми ресницами.

– Оливер! – выдохнула она. – Оливер, как ты изменился!

Год назад он казался ей мальчишкой – осиротевший, искалеченный, нуждающийся в сострадании и тепле. Теперь перед ней был воин с жестким взглядом, перебитой переносицей и багровым шрамом, тянущимся от угла рта до уха.

Анна видела, как этот воин вздрогнул и отшатнулся, невольно увлекая ее крюком за собой.

– Раны Господни!.. Анна Невиль!

Он моментально огляделся, а затем ошалело взглянул на нее.

– Не может быть!.. Вы? Здесь?

Анна вдруг почувствовала, что колени не держат ее. Оливер, Оливер из отряда Майсгрейва, тот, что ехал с ней от самого Йорка, когда она была мальчишкой Аланом Деббичем… Он ее друг.

Она осела на землю и, уткнувшись в его куртку, зарыдала.