Коронация, или Последний из романов

Гордо подбоченясь, точь-в-точь как племянник, его высочество неспешно приблизился к государю и поехал рядом, всего на пол-корпуса сзади. Дородная фигура генерал-адмирала смотрелась куда величественней, чем узкий силуэт самодержца. По подрагиванию пышного уса его высочества я догадался, что Георгий Александрович, не поворачивая головы, докладывает императору о письме. Голова царя заметно дёрнулась в сторону. Потом точно так же зашевелился ус, менее пышный, чем у Георгия Александровича, и великий князь стал потихоньку отставать – пока не сравнялся с братьями.

Поскольку я находился совсем близко, то слышал, как Кирилл Александрович бешено прошипел:

– Tu es fou, Georgie, ou quoi?[16]

* * *

Не знаю, заметили ли москвичи, что после того, как торжественный кортеж ступил на Тверскую, движение колонны существенным образом убыстрилось, но уже двадцать минут спустя государь въезжал в Спасские ворота, а ещё через четверть часа от крыльца Большого Кремлёвского дворца одна за другой отъехали закрытые кареты.

Лица, посвящённые в тайну, спешили в Эрмитаж на экстренное совещание.

На сей раз в малую гостиную пожаловала и государыня, от воли которой зависел весь исход дела.

Поскольку мне пришлось наскоро подавать к столу лёгкие закуски, кофе, сельтерскую воду и оранжад для её величества (ничто так не разжигает жажду и аппетит, как продолжительные церемониальные шествия), я пропустил начало обсуждения и восстановил его ход уже задним числом, по репликам присутствующих.

Так, например, без меня прошло деликатное объяснение с царицей по поводу сапфирового склаважа. Я застал её величество хоть и сердитой, но уже смирившейся с неизбежным.

– Однако его помазанное величество обещаль мне, что эта вещь будет мне непременно возвращена в целость и сохранность, – строго говорила государыня обер-полицмейстеру Ласовскому, как раз когда я вошёл с подносом.

Из этих слов, а также из того, что полковник Карнович сидел с весьма надутым видом, я заключил, что после вчерашней неудачи руководство операцией передано московской полиции. Здесь же был и Фандорин – надо полагать, в своей функции советника.

Её величество, не имевшая времени переодеться, была в парадном платье белой парчи, сплошь утканном драгоценными камнями, и тяжёлом бриллиантовом ожерелье, великие князья не успели снять звёзд, муаровых орденских лент и андреевских цепей, и от всего этого переливчатого мерцания скромная тесная комната вдруг напомнила мне кладовку, в которой хранятся ёлочные игрушки.

– Ручаюсь головой, ваше императорское величество, – браво отрапортовал Ласовский. – И сапфиры никуда не денутся, и Михаила Георгиевича освободим, и всю шайку зацапаем. – Он азартно потёр руки, и от этого вульгарного жеста Александра Феодоровна слегка наморщила нос. – Всё пройдёт в наилучшем виде, потому что на сей раз этот мерзавец Линд сам себе расставил ловушку. Позвольте, я разъясню – у меня уж и план составлен.

Он сдвинул рукой со стола все заботливо расставленные мной бокалы и чашки, схватил накрахмаленную салфетку и разложил её посередине.

– Это Арбат и его окрестности, второй Пречистенский участок. Гувернантка выйдет из коляски вот здесь, у Малого Афанасьевского, потом, как бы в нерешительности, помедлит и свернёт сюда, на Большой Афанасьевский, оттуда на Сивцев Вражек, потом…

Он ещё довольно долго перечислял повороты, сверяясь по бумажке. Все внимательно слушали, хотя её величество, судя по брезгливой складке у рта, больше думала о запахе пота, явственно исходившем от распаренного обер-полицмейстера.

– Итого – я уже посчитал – она минует на своём пути девятнадцать отрезков, на которых расположено двести тридцать домов. – Ласовский торжествующе оглянулся на государя и отчеканил. – И в каждом из этих домов будет находиться по моему человеку. В каждом! Именно этим сейчас и занимаются мои помощники. То есть при всей видимой случайности маршрута гувернантки она все время будет находиться в поле нашего зрения, однако же злодеям это будет невдомёк, поскольку филёры, агенты и переодетые городовые расположатся в обывательских домах и квартирах. Если она пройдёт по всему пути, а к ней все ещё никто не приблизится, она сделает второй заход, третий – сколько понадобится.

– Толково, не правда ли? – самодовольно осведомился Симеон Александрович, очень гордый своим полицмейстером.

– П-позвольте, полковник, – вдруг подал голос Фандорин. – А вы уверены, что мадемуазель Деклик, никогда прежде не бывавшая в Москве, не запутается в вашем мудрёном маршруте? Ласовский насупился:

– Я лично запрусь с ней в комнате и заставлю выучить наизусть все углы и повороты. У нас останется для этого целый час.

Фандорин, казалось, был удовлетворён ответом и ни о чем больше не спрашивал.

– Нужно послать за склаважем, – вздохнув, сказал государь. – И да поможет нам Господь.

В половине пятого, когда бледная, с решительно закушенной губой мадемуазель шла к экипажу, где её ожидали два жандармских офицера в штатском, в коридоре к ней подошёл Фандорин. Я был рядом и слышал каждое слово.