Коронавирус

Здравствуй, не совсем добрый новый мир.

Или – совсем не добрый? Надо смотреть. Жизнь покажет.

А время, через год-два, так и будем, скорее всего, идентифицировать – это было еще до или после коронавируса…

Пандемия, нацепив на себя еще и европеоидную маску, показала свои острые зубки. Мир сильно испугался и стал, как встарь, возводить между странами и континентами стеночки и загородочки, печально замерли на аэродромах железные птицы, нанесен хлесткий удар по международному разделению труда, рухнули цены на углеводороды…

Денежная единица под названием рубль пустилась в поиски очередного дна. Поэтому, сегодня в моем магазине сдатчиков нет – выжидают, когда российская денежка со своей стоимостью определится, нащупает свой горизонт падения.

Зато, покупатели несколько активизировались. Лунный металл их интересует, бумажки в серебро хотят превратить, алхимики современные. Так что выступает сегодня моя торговая точка в роли философского камня…

В районе обеда копатель Слава снова нарисовался. Копать то рановато пока, вот он по городу и гуляет, то в одно место зайдет, то другое своим посещением осчастливит.

– Привет, Серег. Не подойдут пока ребята с петровской чешуей. Тормознулись чуток с продажей. Выжидают, куда там евра и бакс двинут.

Ну, нет так нет. Я же не злобный им Буратино, копарей обижать и монетки из них насильственно вытрясывать. Придут позже, куда они денутся…

– Что, Серег, грустишь, клиент не прет? Давай тогда чайку побузгаем, коль просвет в работе нарисовался.

Чайку, так чайку. Чай не водка, много не выпьешь. Можно слегка кишочки и пополаскать.

Сидим, чай пьем, печенье чифаним…

– Про прадеда тогда, в прошлый раз тебе не дорассказал. Так вот, слушай.

Отхлебнул Слава липтона, печенюшку зажевал и начал.

– В конце двадцатых это уже было. Но пока еще с колхозами сильно не наезжали, единолично, как прадед говорил, жили. Занимались практически натуральным хозяйством – зверя били, рыбу ловили, пчел держали, на поле тоже не лодырничали. В лесу – грибов и ягод было море. В общем, кто не ленился – не голодали и было чем зад прикрыть. Чайком с сахарком, как мы с тобой сейчас, баловались. Выпивали, что уж греха таить, но по праздникам.

– Ну, ты, Слав, прям – сказитель. Певец, сельской жизни… Акын…

– Ты, дальше слушай. Пошел как-то наш патриарх на охоту. Идет себе потихонечку, глядь, а между деревьев петушок бегает. Интерес его взял – в лесу, довольно далеко от деревни, и – петушок. Откуда? Да и петушок не простой, а как будто огненный. Ну, как сейчас бы сказали – не материальный, а из огня что ли.

– Глюк.

– Сам ты глюк. Подошел прадед поближе. А петушок тот к пеньку подбежал и исчез. А на пеньке – горшочек стоит. Заинтересовался прадед, взял тот горшочек в руки, а там – десятки и пятерки николаевские… Голда сплошная.

– Размер горшка, уточнить можно?

– Говорили, ну как литровая банка.

– Не слабо, фартануло деду…

– Ну, тогда он не дед еще был, а как Карлсон – мужчина в расцвете лет… Схватил он горшочек, да и домой, какая уж тут охота. Домашним особо не докладывался, золотишко заныкал, поел и спать лег. Спит и снится ему опять тот петушок огненный. Причем, говорит петушок прадеду человеческим голосом, что золотишко то вернуть бы надо, иначе жена у тебя умрет. Любил прадед жену, у нас по родству все такие. Жена, она одна на всю жизнь, а других и не надо. Двоеженцев или троеженцев у нас не водилось. Проснулся прадед утром, покумекал, да и принял решение – х…й на него, золото это, лишь бы моя Катенька жива была… Пошел на реку, да и с высокого берега горшок тот с золотом в реку выбросил. Жена ему гораздо дороже всякого золота была… Вот так, Сергей, такие у нас мужики в семье.

– Правильные, что есть, то есть…

– А, то.

– Показал прадед место то, куда золотишко бросил?

– Да, но сам понимаешь, за десятилетия, прошедшие, река то сильно сдвинулась, где русло было, там уж низкий берег давно, песочек да за ним уж и лесок нарисовался.

– Не уж-то, место зная, с агрегатом своим не прошелся?

– А, это уже, история умалчивает…

– Слушай, Слава, я то, пока холостой. Мне все эти петушки огненные, человеческим голосом пугающие дедов, по барабану. Может шепнешь местечко? Три четверти хабара тебе.

– Не, Серег, нет там больше ничего. Не заморачивайся.

Чай допили, печенюшки доели. Ушел Слава. А я все сижу, про петушка этого думаю… Хороший прадед у Славы был, сейчас таких редко встретишь…

Глава 37 Приобщение к важнейшему искусству

Помните условную цитату Ленина, озвученную Луначарским? Да, да, совершенно верно – из всех искусств для нас важнейшим является кино.

Говорил ли это Ильич, как говорил, в каком контексте – сегодня об этом на все сто процентов достоверно сказать трудно. Поверим Луначарскому, тем более, что цитировал он вождя мирового пролетариата в дискуссии с Троцким, подкрепляя свой взгляд тяжелой артиллерией высказываний Владимира Ульянова. Так тогда было принято. Схоластика такая своеобразная. С пролетарским уклоном.

Так вот, сегодня я с Совом и наш магазин в придачу, приобщились к этому важнейшему искусству.