Короско

Это уже несколько раз в течение ночи начинало казаться его спутницам. Но с самого рассвета он был совершенно спокоен и разумен; они приписали это бреду, и вдруг странное восклицание его снова встревожило их.

Ласковыми словами дамы старались успокоить его, но полковник не унимался.

– Нет, нет, я положительно не в своем уме! Ну, как вы думаете, что я сейчас видел?

– Не все ли равно? Не волнуйтесь! Мало ли, что может привидеться после такой утомительной ночи. Ведь вы почти совсем не спали! – успокаивала его миссис Бельмонт, ласково положив свою маленькую ручку на его руку. – Ведь вы думали за всех нас, заботились о всех нас, не мудрено, что вы и переутомились. Сейчас мы сделаем привал, вы хорошенько проспите часок-другой, отдохнете и снова будете совсем молодцом!

Но полковник почти не слушал ее, он смотрел куда-то вдаль, вперед и, все так же волнуясь, воскликнул:

– Нет! Я никогда еще не видал так ясно! Там, на вершине холма, вправо впереди нас… бедный мистер Стюарт стоит там, в моем красном кумберландском шарфе на голове, в том самом виде, в каком мы оставили его!

Теперь дамы невольно взглянули в том же направлении, и на лицах их отразилось то же недоумение, похожее на испуг.

Там действительно – вправо, впереди – был ряд черных скал, словно небольшой хребет, вроде бастиона, по правую сторону тесной и глубокой балки, в которую теперь спускались верблюды. В одном месте этот черный бастион возвышался как бы наподобие небольшой башенки, и на этой-то башенке стояла неподвижно знакомая фигура пресвитерианского священника. Весь он был одет в черное, и только на голове виднелся яркий красный тюрбан. Второй такой своеобразной приземистой тучной фигуры не могло быть; он, казалось, напрягал свое зрение, чтобы взглянуть вниз, в долину.

– Неужели это, в самом деле, он?

– Да, это он! Он самый! – воскликнули дамы. – Смотрите, он глядит в нашу сторону и машет нам рукой!

– Боже правый! Да ведь они его застрелят! Спуститесь вниз, спрячьтесь! Не то вы не останетесь живы, безумец вы этакий! – крикнул Кочрейн. Но его пересохшее горло издало только какой-то дикий, хриплый звук.

Некоторые из дервишей также заметили странную, появившуюся на скале фигуру, и уже наводили свои ремингтоны, но вот чья-то длинная рука появилась из-за спины Стюарта, схватила его за платье, – и он мгновенно исчез, как исчезают куклы во время представлений Петрушки.

Впереди, в конце балки, как раз над тем утесом, на котором минуту назад стоял Стюарт, появилась высокая белая фигура эмира Абдеррахмана. Он вскочил на ближайший валун и что-то закричал своим, размахивая руками. Но крик его был заглушен раскатом ружейного залпа, раздавшегося одновременно с обеих сторон балки. Весь черный бастион ощетинился ружейными стволами, над которыми виднелись красные маковки тарбушей-фесок. Очевидно, арабы нарвались на засаду. Эмир упал, но в следующий же момент вскочил на ноги и снова, размахивая руками, стал отдавать приказания. На груди у него виднелось алое пятно крови, но он продолжал указывать и кричать, хотя растянувшиеся длинной нитью люди его не понимали и не слышали, что он им говорил. Некоторые из них мчались назад, другие двигались вперед. Несколько человек пытались взобраться на обрыв, с мечами наголо, но попадали под пули и скатывались вниз, на дно балки. Собственно стрельба не была особенно меткой, так что один негр успел взобраться наверх, к самым скалам, но здесь ему прикладом размозжили голову. Старый эмир не устоял на камне и тоже скатился на дно балки. Но арабы упорно старались пробиться, пока чуть ли не большая половина из них осталась на месте.

Наконец даже этим упрямым фанатикам стало ясно, что им остается только одно – выбраться назад из этой балки на ровное место пустыни. И они во весь опор помчались назад. Надо только видеть что такое мчащийся верблюд – обезумевший от страха, вскидывающий разом в воздух все четыре ноги, несущийся с отвратительным криком и фырканьем, с оскаленными зубами и безумными глазами! В такие минуты верблюд положительно страшен. При виде этого несущегося на них потока таких обезумевших животных женщины невольно вскрикнули. Но полковник уже позаботился заставить, своего верблюда, а также и тех, на которых находились дамы, взобраться выше между скалами, чтобы эта кучка отступающих арабов могла миновать их.

– Сидите смирно, они пронесутся мимо! – проговорил он своим спутницам. – Я не знаю, чего бы теперь не дал, чтобы увидеть Типпи-Тилли или одного из них: теперь настал момент помочь нам! – И он внимательно вглядывался в лица проносившихся мимо него всадников, но рябого лица бывшего египетского солдата не видел.