Короткая фантастическая жизнь Оскара Вау

Каждое лето доминиканская диаспора дает задний ход, выпихивая обратно как можно больше сыновей и дочерей, некогда разбежавшихся из своего отечества; аэропорты задыхаются от разнаряженных пассажиров; плечи и багажные ленты стонут под тяжестью музыкальных центров и подарочных коробок, а летчики опасаются как за свои самолеты – перегруженные сверх всякой меры, – так и за себя; рестораны, бары, клубы, театры, набережные, пляжи, курорты, отели, свободные комнаты, предместья, поселки, деревни, сахарные плантации кишмя кишат потомками народа таино, съехавшимися со всего света. Будто кто-то объявил всеобщую реверсивную эвакуацию: «Всем домой! Домой!» От Вашингтон-Хайтс до Рима, от Перта-Эмбой до Токио, от Бриджпорта до Амстердама, от Лоуренса до Сан-Хуана люди стекаются в одну точку – и на их глазах первое начало термодинамики модифицируется, дабы зафиксировать необычайный эффект: съем крутобедрых девушек, готовых поразвлечься в мотеле, почти не требует затрат энергии, они сами плывут к вам в руки. Каждый день – великий праздник, великий праздник для всех, кроме бедных, темнокожих, безработных, больных, гаитянцев, их потомства, чернорабочих, детей, что некоторые канадские, американские, немецкие и итальянские туристы так любят насиловать, – так точно, сэр, лету в Санто-Доминго равных нет. Вот почему Оскар впервые за многие годы сказал: духи предков говорят со мной, ма. Вероятно, я буду тебя сопровождать. Он уже воображал себя посреди этого вожделеющего карнавала, воображал влюбленным в островную девушку. (Братан не может вечно промахиваться, правда?)

Столь резкая перемена в привычках заставила даже Лолу посверлить брата пристальным взглядом. Ты же никогда не ездишь в Санто-Доминго.

Он пожал плечами. А что, если мне требуются новые ощущения?

Краткий пересказ Возвращение на родную землю

Пятнадцатого июня семейство де Леон приземлилось на Острове. Оскар страшно боялся и волновался, но диковиннее всех повела себя его мать, нарядившаяся так, словно ей предстояла аудиенция у самого короля Испании Хуана Карлоса. Имейся у нее меха, она бы их надела, – что угодно, лишь бы дать понять, сколь далека она теперь от доминиканской жизни и насколько отличается от местных. Оскар никогда не видел ее такой ухоженной и элегантной. И такой высокомерной. Она всем задала жару, от служащих на регистрации до стюардов на борту, а когда они заняли свои места в первом классе (платила она), Бели́сия огляделась с возмущенным видом: это не хенте де калидад, отборная публика!

Известно также, что Оскар от перевозбуждения уснул и не просыпался до конца полета, обед и просмотр фильма состоялись без его участия, и лишь когда самолет коснулся земли и все захлопали, он вздрогнул и открыл глаза.

– Что такое? – встревожился он.

– Расслабься, Мистер. Это лишь означает, что мы долетели.

Все та же одуряющая жара и живительный запах тропиков, запомнившийся ему навсегда и вызывавший в его памяти больше образов, чем любое печенье «мадлен», и все тот же загазованный воздух, и тысячи мотороллеров, автомобилей, дряхлых грузовиков на дорогах, и мелкие торговцы, кучкующиеся на каждом перекрестке (какие черные, отметил он, и его мать отозвалась презрительно: чертовы доминиканцы), и люди, шагающие неспешно, ничем не прикрываясь от солнца, и проносящиеся мимо автобусы, настолько забитые пассажирами, что казалось, будто они спешат доставить запасные конечности в какой-то далекий военный госпиталь, и ветшающие здания повсюду в таких количествах, словно облупленные, искореженные бетонные каркасы приползают со всего света в Санто-Доминго умирать, – и голод на лицах некоторых детей, это тоже незабываемо, – но в то же время часто казалось, что на твоих глазах из руин старой страны материализуется новая: более гладкие дороги, автомобили поприкольнее и новехонькие автобусы с кондиционерами, курсировавшие по междугородным маршрутам до Сибао и дальше, и штатовские рестораны фаст-фуда («Данкин Донатс» и «Бургер Кинг»), и местные заведения, чьи названия и вывески он видел впервые («Цыплята Викторины» и «Эль Провокон № 4»), и светофоры на каждом углу, которым никто не подчинялся. Самая крупная перемена? Несколько лет назад Ла Инка перевела бизнес в столицу – «нам стало тесновато в Бани́», – и теперь у семьи был новый дом в Северном Мирадоре, а также шесть пекарен в окраинных районах города. Отныне мы капитоленьес, столичные жители, гордо заявил Педро Пабло (родственник, встречавший их в аэропорту).