Короткая глава в моей невероятной жизни

Я говорила, что Эми Флэнниган тоже входит в команду по выпуску «Oaks Gazette»? Это делает практически невозможным хоть когда-нибудь поговорить с Заком Мейерсом наедине. Знаю, все говорят, что они просто лучшие друзья, однако если бы это было правдой, то логично было бы предположить, что она могла бы немного поделиться своим богатством и позволить Заку поговорить с другими особами женского пола без надзора. Но нет. Когда нам с Заком наконец дают общее задание, мы договариваемся встретиться в офисе «Gazette» после школы. И отгадайте, с кем он болтает, когда я приезжаю? Ну, вы поняли.

Наше з адание довольно необычно как для «Gazette», так и для меня. Я пишу историю о своей матери. Только что осознала, как это звучит. Давайте я проясню: я пишу историю о своей матери, а не о Ривке. Идея появилась на общем собрании, и Марсель, редактор, предложил нам написать очерк о юристе, ведущем дело о городской печати. Он не знал, что она моя мать. Вы, вероятно, можете представить, как быстро забилось мое сердце, когда Зак перебил его и сказал:

– Этого юриста зовут Эльзи Тернер, и она мама Симоны.

Все согласились, что это была бы отличная статья для газеты, особенно если ее напишу я. А потом Зак вызывался сделать фотографии.

Сегодня мы встречаемся, чтобы пробежаться по наброску моей истории и обсудить идеи, как сделать интересную сопроводительную фотографию.

Мы болтаем некоторое время втроем. Но когда я достаю из рюкзака свой набросок и протягиваю Заку, он садится за один из столов и прощается с Эми. Она отправлена восвояси. Зак ставит локти на стол и, оперев голову на обе руки, начинает читать мою статью. У него в руке красная ручка. Я кусаю кутикулы. Кажется, я потею, и я молюсь Богу, от которого отреклась, чтобы мой дезодорант делал то, что, как гарантирует его этикетка, он должен делать в течение двенадцати часов.

Зак поднимает взгляд:

– Неплохо.

Давайте я переведу для вас. Он только что сказал: Это худшая хрень, какую я когда-либо читал.

Ты безграмотная дура.

– Спасибо, – говорю я, запинаясь.

– Я имею в виду – неплохо – Спасибо, – снова отвечаю я. О боже!

– Ну, я хотел сказать, думаю, ты можешь лучше. Блин.

– Да? В каком смысле?

– Ну… можно углубиться в тему, а не просто изложить факты по этому делу, и рассказать о том, как оно пришло в АСЗГС и почему твоя мама решила его взять. – Он делает паузу. – Слушай, мне очень нравится, как ты пишешь.

Он только что сказал, я ему очень нравлюсь? Нет. Возьми себя в руки. Он сказал, что ему очень нравится, как я пишу.

– Но эта статья малость скучновата, что странно, учитывая твой доступ к субъекту и твои отношения с ним. А может, именно в этом и проблема… Думаю, тебе нужно попытаться забыть, что она твоя мама, когда ты будешь брать интервью.

Полагаю, он, может быть, прав. Я набросала все это довольно быстро, основываясь на нескольких коротких разговорах с мамой за прошедшие несколько дней. Наверно, я посчитала, что могу просто расслабиться и позволить всей этой материнско – дочерней стороне сделать все за меня. Очевидно, я ошибалась. Я выдала херню. «Малость скучноватую» херню.

Зак поправляет очки и подергивает свою сережку:

– Начни с того, что ее вдохновляет. Не только по этому делу. Может, для начала стоит расспросить ее о ее первом большом деле в качестве молодого юриста и о том, что она из него вынесла. Пусть это будет более близкое знакомство с ней.

И вот так Зак Мейерс, сам того не зная и не зная практически ничего обо мне и моей семье, стал ответственным за то, что я наконец узнала, как Ривка появилась в жизни моих родителей и как потом в их жизни появилась я.

Его звали Мордехай Левин. Но все звали его просто реббе. Он жил в южном пригороде Бостона с женой и семью детьми. Все правильно. Я сказала с семью. По-видимому, евреи-хасиды не верят в контроль над рождаемостью, но, помимо этого, они верят, что Бог велит им иметь уйму детей. Бог сказал: «Плодитесь и размножайтесь». И они делают это, потому что так сказал Бог. Так что, полагаю, заниматься сексом – значит определенным образом служить Богу. (Возможно, Клео стоило попробовать использовать это в качестве оправдания перед Джулз, когда та узнала, что Клео с Дариусом занимаются сексом. Но об этом позднее.) В любом случае Мордехай был духовным лидером этого маленького, но густо населенного хасидского района в южном Бостоне. Хасидский иудаизм, как я узнала, так как раньше о нем даже не слышала, является ветвью ультраортодоксального иудаизма. Вы можете представить себе ортодоксальных евреев, так ведь? Все, что я о них знаю, это то, что мужчины носят большие бороды, тяжелую темную одежду и смешные шляпы, а женщины одеты в длинные юбки, и у них плохие волосы. (Оказывается, это парик! Вот этого я не знала.) Итак, Мордехай был духовным лидером этой общины, и потому они звали его реббе.