Короткая ночь долгой войны

- Нет, нет, не надо. Пусть их... Я никого не знаю. Нет, я не об этом прошу вас и командира. Передайте меня в другой какой-нибудь полк. Я подаю рапорт. "В другой полк? - подумал Журавлев. - Понятно. Здесь тебя дубасят и презирают, а там, пока раскусят, то-се, глядишь, и стажировке конец. Ясно. Да только черта с два получится у тебя такой фокус.   Это какими же подлецами надо быть, чтоб подсунуть такую свинью товарищам своим по оружию!" И Журавлев сказал:

- Просьбу вашу обсудим, и командир полка примет решение, а пока отправляйтесь в санчасть, пусть вам дадут освобождение от полетов.

- Я уже был. Не дают они... - вздохнул инструктор. И вот спустя сутки второе чепе. В полете на сопровождение "илов" инструктор, ставший уже притчей во языпех, опять улизнул при подходе к цели. Четверкой этих "илов" командовал я. Работу закончили без особого напряжения. Противодействия фашистских истребителей не было, зенитка, правда, палила не стесняясь, но мы отштурмовались удачно, и я, довольный, вел своих на "брее" домой.

Вдруг мой стрелок вскрикнул:

- Старшой, нас догоняет четверка "фоккеров"!

- Давно не встречались... - хмыкнул я, соображая по-быстрому, какой маневр применить для обороны. Ведь мы, по сути, без прикрытия, у ведущего пары истребителей,   что летит рядом со мной, ведомого нет. Ситуация мгновенно изменилась и стала весьма опасной. Теперь не Ла-5 нас, а мы его спасать должны, он один. Только успел я оценить положение, как стрелок опять докладывает поспешно:

- Старшой, я ошибся. Не четверка, а пять "фоккеров" догоняют!

"Обрадовал..."

Приказываю своим сомкнуть строй, огонь вести кучно всей группой по ближайшему "фоккеру".

- Старшой! Старшой! - опять мой стрелок.

- Чего тарахтишь? Прицеливайся точнее!

- Непонятно, старшой... Они, кажется, друг в друга стреляют...

- Тем лучше! Может, с ума посходили.

Я чуть сбавил газ, посмотрел мельком направо, налево, ведомые летели почти в одну линию. Хорошо! В этот момент самолет затрясло от длинной очереди пулемета стрелка - и тут же вопль ужаса:

- Мамочка, это наш!

До меня его эмоции не дошли, бой был в разгаре. Голова вертелась на триста шестьдесят градусов. Стрелки вели по наседающим немцам дружный огонь. Все  шло нормально. И тут снова ситуация изменилась, я увидел тень, опускающуюся мне на голову.   "Проклятье!   Сейчас столкнемся!" Но тень скользнула вперед, и я успел заметить продырявленные звезды на крыльях, мелькнувший белый номер.

- Инструктор! - вырвалось у меня невольно. Это, значит, за ним свирепо гнались "фоккеры", а он, спасаясь, бросился на своей мощной боевой машине под наше крыло, как беспомощный слабосильный цыпленок под наседку.

"Фоккеры" - слабаки на малых высотах - быстро сообразили, что им здесь не отломится, убрались  восвояси, а мы продолжали полет в новом порядке; впереди потрепанным "лидером" двигался инструктор, за ним, как бы   почетным   эскортом, четыре моих "ила", а над всеми выписывал кренделя в поднебесье наш охран­ник-одиночка Ла-5. Так и довели побитого инструктора до его аэродрома. Я еще проследил сверху, как он будет приземляться, показалось - нормально, но потом по телефону сообщили другое.

Техника пилотирования у инструктора была что надо, да только тормозная система самолета оказалась перебитой, и он прокатился через всю посадочную. С обеих сторон стеной лес, а в конце - болото, гиблое место. Врюхаешься колесами - амба: полный капот и головы на плечах как и не было. Как поступать летчику в таком случае, инструктор знал прекрасно. Расстегнул привязные ремни и стал ожидать финиша, чтобы в нужный момент выброситься из кабины.

Момент уловил точно и кабину оставил своевременно, а дальше бедняге не повезло: могучая сила инерции пронесла его дальше, чем нужно, и трахнула головой о дубовый пень, но старый пень устоял...

О таких людях быстро забывают, то же было бы и с инструктором, если б на следующий день не прилетел транспортный самолет специально за его останками.

Летчики удивились, что, дескать, за шишка такая? Бугорки могил над нашими убитыми соратниками рассеяны по неведомым дальним далям, а этого в какой пантеон?

- Может, решили похоронить на территории училища, где он служил, что здесь непонятного?.. - пояснил предположительно Журавлев.

..."Дух Сталинграда" провоевал до конца, сопровождая нас, штурмовиков, на самые опасные цели, или шарил по вражеским тылам в не менее опасном амплуа разведчика, однако до победы не получил больше ни единой награды, ни очередного звания, ни даже благодарности. А полк, с которым он связал судьбу, менее чем за год стал "Волковысским" и ордена Суворова III степени. Конечно, его грыз червь обиды, но он по-прежнему оставался настоящим комиссаром, человеком мысли и действия, а не слепого послушания.