Короткая память

– Да, синильная кислота – вещь серьезная. Тот, кто решился на это, должен был осознавать, что наверняка свою жертву убьет. Вопрос только в том – кто… Вам не кажется, что задачка сложилась, как в романе у Агаты Кристи? В доме всего четверо, один из них – жертва… Значит, убийца кто-то среди этих троих. Тем более что и отпечатков пальцев на бутылке никаких не осталось. Только отпечатки пальцев жертвы, так это понятно – она воду с синильной кислотой пила. Не за что зацепиться. Просто классика жанра, правда?

И, не дожидаясь, что ему ответит собеседник, проговорил быстро:

– Ладно, на сегодня хватит… Я вижу, как вы устали. Да и в больницу к жене наверняка торопитесь. Подпишите вот здесь и идите… Да, позовите мне сюда Попову, она наверняка должна прийти! Около тринадцатого кабинета должна сидеть! И будьте на связи, я вас еще вызову…

Павел ушел, но тут же вернулся, проговорил растерянно:

– Алисы около тринадцатого кабинета нет… Опаздывает, наверное. Хотите, я ей позвоню?

– Нет, не надо, я сам… Если не появится через десять минут, сам позвоню. Идите…

Иван Александрович даже обрадовался – это хорошо, что фигурантка по делу опаздывает. Можно передохнуть немного. Устал с непривычки…

Поднялся из-за стола, прошелся по кабинету, заложив руки за спину. Почему-то из головы не шел рассказ этого парня – надо же, как все у него получилось просто… Написал дочери сообщение – она и приехала. Может, и ему тоже Юрке написать – явись туда-то и туда-то, мол, к определенному часу?

Может, он и явится. Да что толку? Еще и рассердится, что от дел его оторвал. Или съязвит по этому поводу. Скажет – ты бы еще повестку мне прислал, как подозреваемому… Нет, с Юркой такие дела не пройдут. Не пацан ведь уже, сорок лет недавно исполнилось.

Да, уже сорок. И все у него есть. И дом, и жена, и детей двое. Его родные внуки, стало быть. Да только не знает он своих внуков. Не знаком даже. Обидно. Вот при чем, при чем тут внуки-то, а? Внуков-то он не бросал… Да и Юрку не бросал, если по большому счету. Да, развелся с его матерью, обычная история, если со стороны посмотреть… Но с детьми-то ведь отцы не разводятся? Должен это Юрка понимать, в конце-то концов? И впрямь ведет себя как десятилетний пацан…

Да, ему ведь тогда десять лет было. Точно. Помнится, поговорили они с Маргаритой, все решили… Вернее, это он все решил. То есть объявил, что другую полюбил, к ней уходит. Попросил вещи собрать. Она сначала в слезы ударилась, потом закаменела будто. Начала его вещи из шкафа выбрасывать прямо на пол. А он пошел в комнату к Юрке – сам ему решил обо всем сказать. Объяснить, что он из Юркиной жизни не пропадает.

Пока объяснял, Юрка смотрел на него как запуганный заяц. Молчал. Видно, что очень хотел зареветь, едва сдерживался. Конечно, жалко его было. Помнится, как последнюю эту фразу дурацкую произнес, которую, наверное, все отцы говорят в таких случаях – вырастешь, все поймешь…

Потом Маргарита его позвала. Он вышел из Юркиной комнаты, а она уже дверь в прихожей открыла и чемодан его на лестничную площадку выставила. И прошипела тихо, будто у нее горло болело:

– Уходи… Никогда тебя не прощу. Если даже захочешь вернуться – все равно не прощу, слышишь?

Он и ушел. И даже внутри ничего не дрогнуло, помнится. Забрал чемодан – и к Соне. Любовь у них с Соней была, да такая, что вся старая жизнь под корень была обрублена. Он же не знал тогда, что за все надо платить. Поздним раскаянием платить, болью сердечной. А тогда казалось – вот она, жизнь, только сейчас начинается! Вот она, настоящая любовь, счастье невыносимое! А сын… Сын привыкнет, смирится. Встречаться будут, общаться, в отпуск вместе ездить… Да все устроится со временем, все образуется! Они ж родные люди, в конце концов!

Не захотел Юрка ни встречаться, ни общаться, ни в отпуск ездить. И было понятно, что Маргарита его так настроила. Тоже обычное дело, в общем… Не она первая, не одна последняя, кто такой грех на душу берет – сына против отца настраивать. Он же подросток еще, сознание – как пластилин, лепи из него, что хочешь. Но Юрка вырастет и сам все поймет. Да, именно так и думал тогда… Сам себя успокаивал.

А годы шли, и как-то поймал себя на мысли, что и лица сына уже не помнит. И страшно стало. А еще страшнее было осознание – как же так получилось-то? Как это ему все годы удавалось охмурять себя этой обманной присказкой – мол, когда вырастет, сам все поймет? Ведь удавалось же как-то!

Это сейчас, уже с высоты прожитых лет, он понимает прекрасно, каким был идиотом. Тем идиотом, который позволил себе любить женщину так, что про сына не думал. Вытеснила Соня из его души Юрку и сама не поняла этого, наверное. Со стороны посмотреть – обычная, в общем, история, правда? Многие мужики такой путь проходят. Да только немногие потом спохватываются, а поздно уже…

Вздохнул с досадой, и тут же сердце отозвалось недовольством, будто током ударило изнутри. И сам себя принялся уговаривать – тихо, тихо, не надо нервничать. Еще не хватало грохнуться в своем же кабинете на пол да помереть. Нет, нельзя пока умирать, с Юркой не примирившись…