Короткая память

– Не надо, не договаривайте! Я сразу вам говорю – никто из них не мог! Никто, понимаете? Даже и предполагать что-то глупо! Нет, нет… И вообще, я устала, мне плохо… Позовите врача, пожалуйста! Я не буду больше отвечать на ваши вопросы, я вам не верю! Позовите врача! И мужа моего позовите!

Когда следователь ушел, Павел попытался хоть как-то успокоить Ольгу. Но она еще долго не могла прийти в себя, спрашивала возмущенно:

– Нет, как это можно вообще? Что он говорит такое? Ну согласись, полная же ерунда!

– Тихо, Оль, тихо… Конечно же, ерунда. Разберемся, Оль… Главное – ты жива, а все остальное, конечно же, ерунда… Все будет хорошо, Оль. Все будет хорошо. Тебе успокоительное дали, сейчас ты уснешь…

Когда Ольга уснула, Павел вышел в коридор, встал у окна. Подумал – черт бы побрал этого следователя! Не мог подождать, когда Оля на ноги встанет…

В кармане зазвонил телефон, и он очень удивился, когда увидел на дисплее имя дочери. Да неужели? Взяла и сама позвонила?

– Да, Нина… Как ты? Все хорошо? Скажи, тебя тоже к следователю вызывали, наверное?

– Нет, он сам к нам домой приходил… Но я не поэтому звоню, пап. Я хотела спросить, как там тетя Оля…

– Тетя Оля? Ты разве так ее называешь?

– А как надо?

– Да не знаю… Я думал, просто Оля…

– Я тоже не знаю, как ее называть. Я ведь вообще никак к ней не обращалась. Так само получалось. А ей уже лучше, пап?

– Да. Ей лучше. Она сейчас спит.

– А можно, я к ней приду? Прямо сегодня? Она долго спать будет?

– Не знаю… А ты лучше завтра приходи. Утром. Мне завтра как раз на работу надо утром заехать, и ты приходи… Она рада будет.

– Хорошо, пап. Договорились. Тогда пока?

– Пока, Ниночка. Спасибо, что позвонила.

Он сунул телефон в карман и тут же поймал себя на мысли – как странно… Впервые с дочерью говорил по телефону. И голос у нее был такой… Виноватый и очень подавленный. Надо было спросить, отчего у нее такой голос. Может, из-за того, что ей тоже пришлось идти на допрос к следователю? Да, надо было обо всем ее спросить. Как-то растерялся и не спросил… А перезванивать неудобно. Страшно спугнуть навязчивостью…

* * *

Нина вошла в палату, встала робко у дверей. Ольга проговорила радостно, увидев ее:

– Ой, Ниночка, здравствуй! Как я рада, что ты пришла! Иди сюда, садись рядом…

Нина села на краешек стула, принялась рассматривать свои ладони, лежащие на коленях. Было видно, что она очень напряжена. Даже глаза не могла поднять на Ольгу. Та спросила тревожно:

– Да что с тобой, Ниночка? У тебя такое лицо… Будто ты долго плакала. Давай, рассказывай, что случилось!

Нина вдохнула в себя воздух и надолго задержала в груди, таким способом борясь со слезами. Потом выдохнула, но говорить все равно не могла, только головой вяло мотала из стороны в сторону.

– А… Я, кажется, понимаю… С тобой тоже следователь говорил, да? Заешь, и ко мне он тоже приходил… И нес всякую ерунду…

– Это… Это не ерунда, теть Оль… Это все правда…

– Что правда, Ниночка? Ну да, я отравилась… И понять никак не могу, почему так произошло…

– Это я вам подлила в бутылку с водой синильную кислоту, теть Оль. Это я. Вы простите меня, если сможете, конечно. Хотя нет, не так… Я знаю, что вы меня не простите. Но выслушайте хотя бы…

– Господи, что ты говоришь, Ниночка! Ты сама-то себя слышишь сейчас? Зачем ты такое придумываешь, я не понимаю?

– Нет, не придумываю. Это и правда я… Но я больше так не могу… Я измучилась, я жить не хочу… Мне так больно, так плохо! Но я все равно должна вам сказать – это все я, я сделала! Я и сама не понимаю, что со мной было… Выслушайте меня, пожалуйста…

Нина заплакала, сгорбив спину и опустив лицо в ладони. Ольга смотрела на нее растерянно, молчала. Потом проговорила очень тихо:

– Я тебя слушаю, Нина. Слушаю… Говори…

Нина убрала от лица ладони и распрямила спину так торопливо, будто боялась, что Ольга передумает ее слушать. И заговорила быстро, проглатывая от волнения концы слов:

– Понимаете, я будто отчета себе не отдавала… Я жила этим, понимаете? Я думала, мне так жить легче. С этой мыслью… Я помнила, как мы жили раньше, папа, мама и я… Как я сильно папу любила. А потом он маму бросил, ушел к вам. И когда мама начинала говорить, что папа нам жизнь испортил, я думала про себя – нет, он вовсе не виноват! Это другая женщина виновата! Это она… То есть вы… Хотя я на него тоже злилась, но не так. А вас я ненавидела из-за папы. Я так привыкла к этой мысли, что вы… Что я вас ненавижу… Что это из-за вас мама болеет и нервничает, и на меня кричит, и на бабушку… Да я же как ненормальная была, теть Оль! И дома так плохо было… И маму жалко… Я не знаю, как еще объяснить…

Нина выдохлась, замолчала. Сидела, закрыв глаза и замерев, как изваяние. Будто ждала, что Ольга сейчас вынесет ей смертельный приговор.

Ольга тоже молчала. Потом произнесла тихо, спокойно, задумчиво: