Короткая память

– Надо же… А еще говорят, что у детей короткая память… Кто эту глупость сказал, интересно? Выходит, что все наоборот? Чем дальше, тем память длиннее становится, трансформируется во что-то ужасное, вытягивается в змею… А где ты синильную кислоту раздобыла, Ниночка? Ведь ее просто так в магазине не купишь, правда?

– Я к подруге на дачу недавно ездила, теть Оль… – тихо пояснила Нина, рассматривая свои дрожащие ладони. – Там бабушка подруги сказала, чтоб мы на чердак не лазили, она там синильной кислотой крыс потравила. Ну, я потом и нашла в шкафу эту синильную кислоту…

– Значит, ты меня хотела как крысу убить, да? – с нервным смехом спросила Ольга.

Нина глянула на нее и снова затряслась в плаче, прижимая кулаки ко рту. И говорила сквозь рыдания урывками, причитала отчаянно:

– Я правда… Я правда не понимала, что делаю… Что со мной было… Простите меня, теть Оль! Я… Я так жить больше не могу, меня будто вывернуло наизнанку и все болит… Нет, правда, не смогу больше жить с этим… Я прямо сейчас пойду к следователю и все ему расскажу! Я сразу хотела, но очень испугалась, я просто не могла… Еще и про Алису ему рассказала, что она… Что будто это она… А потом опомнилась – что я делаю-то? Себе только хуже делаю. И я решила пойти и во всем сознаться. И знаете, так вдруг легко стало… И не страшно… Пусть меня в тюрьму посадят, потому что это правильно, так надо, пусть. Я этого сама хочу, теть Оль! Да, я сейчас пойду и во всем сознаюсь. Только я решила сначала у вас прощения попросить. Конечно, этому нет прощения, я понимаю… Я лучше пойду…

Нина поднялась с места, но была остановлена коротким Олиным приказом:

– Сиди! Не надо никуда ходить, Нина. Ну, рассказала мне все – и молодец… Тебе ведь и впрямь легче стало, как ты говоришь?

– Да, вроде легче… Но я все равно пойду к следователю и все расскажу. Как это у них называется? Явка с повинной, да?

– Никуда ты не пойдешь, успокойся. Иди сейчас домой, поспи, у тебя вид измученный. И я тоже устала, мне отдохнуть надо. Подумать надо. Мы вот что с тобой сделаем, Ниночка… Мы завтра еще обо всем этом поговорим, ладно? Придешь завтра? Обещаешь?

– Да, я приду…

– И блинчиков с творогом мне принеси… Страсть как хочу блинчиков с творогом!

– Да, я бабушку попрошу, она вкусные блинчики печет… А лучше я сама, теть Оль… Я умею…

– Давай… А сейчас иди, ладно? А завтра я тебя жду с блинчиками. Просто умираю как хочу! Иди, Ниночка, иди… Завтра поговорим…

Нина встала, почему-то на цыпочках пошла к двери. Будто боялась спугнуть это спокойное «завтра поговорим». Уже выходя, обернулась…

Ольга лежала, смотрела в потолок. Лицо ее было тихим, задумчивым. Только в глазах застыло горестное удивление, образовалась глубокая складка меж бровей да губы дрогнули судорогой. Потом она вздохнула, закрыла глаза. Как показалось Нине – уснула…

Хотя, конечно же, сна не было. Как тут уснешь после такого? Когда после обеда пришел Павел и глянул на нее, сразу почуял неладное:

– Тебе плохо, Оль? Может, врача позвать? Ты бледная такая…

– Нет, Паш, не надо врача. Все нормально со мной. Просто я думала, вспоминала… Как же в той бутылке могла оказаться синильная кислота… И я вспомнила, Паш! Я все вспомнила! И все так просто оказалось, знаешь! Если только в этих обстоятельствах можно так сказать – все просто…

– И что ты вспомнила, Оль?

– А то… Бутылка была закрытой, вот что. Запаянной. Да, да, я помню, как мне трудно было крышечку открутить! Я даже лампу включила, чтобы посмотреть, почему она не открывается. И точно помню – крышечка была припаянной, и я хотела тебя разбудить, чтобы ты мне ее открыл… Ну что ты так смотришь на меня, что? Я правду говорю, я вспомнила… Давай, Паш, звони следователю, я ему показания дам официально. Под протокол. Ну давай же, звони… Это же ясно, что синильная кислота каким-то образом еще на заводе в бутылку попала!

– Но, Оль… Этого ведь быть не может… Там же конвейер… Автоматика… Нет, этого быть просто не может!

– А это уже не наше дело – что может, а что не может. Да и откуда ты знаешь, что не может? Почему ты так уверен? Я же тебе объясняю – крышка была запаянной, я это совершенно точно помню!

– А где ты эту бутылку взяла, Оль?

– Из упаковки на кухне… Причем вся упаковка была закрыта, мне пришлось целлофан раздирать. Мы же три упаковки этой воды купили, забыл? С запасом? Две упаковки разошлись, одна осталась.

Павел все смотрел на нее недоверчиво, потом покачал головой, спросил тихо:

– Оль… Ты ведь это придумала, правда? Только что придумала, да?

– Ой, да какая разница, Паш… Придумала, не придумала… Так надо, и все. Поверь мне, что так надо. Давай уже, звони следователю! Или мне номер скинь, я сама позвоню! Только вот где мой телефон, не знаю… Может, в тумбочке? Сейчас посмотрю…

Она сделала попытку приподняться, и Павел проговорил испуганно:

– Не надо, не надо, лежи… Хорошо, я сейчас сам позвоню. Я только в коридор выйду, ладно? Кстати, совсем забыл сказать… Сейчас мама моя приедет. Я думаю, не стоит ее посвящать во все эти дела, как думаешь?