Короткая пятница и другие рассказы[Сборник]

Итче Нохам ходил взад и вперед по своей комнате: маленький, тощий, с крючковатой рыжей бородой, белым, как зола, лицом, красным круглым носом и бледно-голубыми глазами под кустистыми желтыми бровями. На голове у него сидела помятая ермолка с прилипшими соломинками и перьями. С тех пор как Итче Нохам похудел, все вещи стали ему велики: брюки, подвязанные кушаком, лапсердак, чуть ли не до колен, мятая расстегнутая рубашка. С него сваливались даже шлепанцы и белые носки. Он громко шаркал ногами. Когда искушение становилось слишком сильным, Итче Нохам пытался успокоить его щепоткой табака или трубкой. Табак отбивал аппетит. Итче Нохам боролся со своим врагом не на жизнь, а на смерть. Он чувствовал желание к Розе Гененделе, а через мгновение уже злился на своего отца, да живет он еще долгие годы, за то, что тот заставил его согласиться на развод; ему хотелось лечь в мягкую постель, под одеяло и одновременно выпить чашку кофе. Когда он уставал, то ложился на лавку, подкладывал под голову, вместо подушки, носовой платок. Доски врезались в спину, и это делало невозможным долгое нахождение в одном и том же положении. Стоило Итче Нохаму заснуть, его тут же атаковали сны, словно они все время кружили здесь и только и ждали того момента, когда он закроет глаза. Ему виделась Роза Гененделе, обнаженная, как праматерь Ева, она бесстыдно смеялась и говорила ему непристойности. Во сне Итче Нохам ел пирожные, марципаны, пил вино, летал по воздуху, словно летучая мышь. Играла музыка, звучали барабаны. Были одновременно Пурим и Симхат Тора. «Как такое может быть? — удивлялся Итче Нохам. — Скоро должен прийти Мессия Саббатай Цви».

Он вскочил с лавки, мокрый от пота. Какое-то время после пробуждения все абсурдные и ужасные подробности сна не оставляли его, но потом они исчезли, и остался только образ Розы Гененделе. Ее тело ослепляло. Он все еще слышал эхо ее смеха. «Я не должен был разводиться с ней! — бормотал Итче Нохам. — Следовало просто уйти из дома, да так, чтобы она никогда не узнала, где лежат мои кости. Сейчас уже слишком поздно…» В Бехеве говорили, что она стала женою комарнирского раввина. Один хасид, который не раз его видел, рассказывал, что раввин был мужчиной огромного роста, черным, как цыган, и трижды вдовцом.

Итче Нохам уличил себя в грехе. Почему он хотел сделать ее агуной? Из мести. Мысленно он нарушил Моисееву заповедь: «Не мсти и не помни зла». Итче Нохам достал с полки «Начала мудрости». Какое наказание там предусмотрено за это? Перелистывая, он просматривал пожелтевшие страницы. Среди огромного перечня грехов злопамятность не значилась. Итче Нохам вздохнул. Это был не первый раз, когда он так думал о Розе Гененделе. Раньше, например, ему хотелось, чтобы она заболела. Он представлял себе, как она лежит в постели, как умирает. Он знал, что тем самым становится беззащитным перед лицом мести, ненависти, даже злых сил. Упрямое тело отказывалось сдаваться. Оно было полно злобы.

Итче Нохам открыл ящик комода, в котором лежали острые камешки, собранные во дворе, крапива, сорванная у забора, и несколько колючек, таких, какими дети бросались в Тиша-бэ-Ав. Он запер дверь, снял тапки и встал на камни: пусть острые края изрежут ступни. Пучком крапивы он стегал себя по рукам, шее, груди. Крапива жгла, но не сильно. Волдыри от нее появлялись не сразу. «А теперь я угощу тебя холодной водицей, — пробормотал Итче Нохам. — Идем-ка…» Он открыл дверь и спустился вниз. Итче Нохам больше не был единый человек, он раздвоился. Один жаждал наказания, второй стремился избежать его. Один Итче Нохам тащил другого в ритуальные бани, а тот упирался, кричал проклятия и ругательства. Итче Нохам замахнулся и ударил себя по лицу:

— Богохульник!

2