Короткая пятница и другие рассказы[Сборник]

Уже пришло время начинать церемонию, но кто-то еще не явился. Никто точно не мог сказать был ли это раввин, кантор или кто-то из родственников. Авраам Мехлес, отец невесты, бегал по залу, хмурился, махал руками и что-то тихо шептал гостям. В своем взятом напрокат смокинге он выглядел довольно странно. Мать жениха о чем-то спорила с одним из фотографов. Музыканты никак не могли остановиться, гремели барабаны, стонали скрипки, завывал саксофон. Танцы становились все быстрее и отчаяннее, теперь в них принимали участие почти все гости. Молодые люди били ногами по паркету с такой силой, что казалось, под ними вот-вот провалится пол. Мальчики скакали вокруг, как козлята, а девочки кружились в хороводах. Многие мужчины были уже абсолютно пьяны. Они громко кричали, захлебывались смехом и целовали незнакомых женщин. Стоял такой шум, что Соломон Марголин уже не слышал, что ему говорят, и просто кивал головой направо и налево. Несколько гостей не отходили от него ни на шаг и показывали все новых и новых людей из Сенчимина и Терешполя. Какая-то матрона с бородавками на носу ткнула в него пальцем, подмигнула и назвала Шлоймеле. Соломон Марголин спросил, кто она такая, и ему ответили, но из-за шума он ничего не расслышал. Он снова и снова слушал одни и те же слова: умер, сожгли, застрелили. Один терешполец попытался оттащить его в сторону, но был тут же изгнан несколькими сенчиминцами, сказавшими, что ему тут нечего делать. Появился опоздавший, им оказался сенчиминский извозчик, ставший в Нью-Йорке миллионером. Его жена и дети погибли в Европе, но он уже успел жениться снова. Мимо продефилировала женщина, обвешанная бриллиантами, в платье с глубоким вырезом, открывавшем прыщавую спину до самой поясницы. У нее был хриплый голос. «Кто она такая?» — «Да уж не святая, это точно. Ее первый муж был мошенником, он накопил огромное состояние и умер. От чего? От рака. Чего? Желудка. Сначала ты не хочешь ничего есть, а потом не можешь. Вот и получилось, что он всю жизнь работал на второго мужа своей жены». — «Что такое жизнь? Сплошные танцы на могилах». — «Да, но пока ты играешь в эти игры, то должен соблюдать правила». — «Доктор Марголин, почему вы не танцуете? Вы же среди своих. Мы все из одной грязи. Тут вы не доктор. Вы всего лишь Шлоймо-Давид, сын меламеда…»

Марголин почти не притрагивался к напиткам, но чувствовал себя пьяным. Туманный зал крутился как карусель; пол шатался под ногами. Стоя в углу, он наблюдал за танцами. Какие разные выражения были на лицах у танцующих. Сколько не похожих друг на друга существ собрал здесь сегодня Создатель. Каждое лицо рассказывало свою историю. Они танцевали вместе, эти люди, но у каждого была своя философия, свои привычки. Какой-то мужчина схватил Марголина в охапку, и некоторое время они кружились в дикой пляске. Затем, стараясь освободиться, доктор отошел в сторону. Кем была та женщина? Он случайно встретился с ней глазами, и ему показалось, что они уже виделись раньше. Он знал ее! Она помахала ему. Он стоял совершенно сбитый с толку. Она не выглядела ни молодой, ни старой. Где он уже видел ее — это узкое личико, эти темные глаза, эту девчоночью улыбку? Ее волосы были убраны на старомодный манер, длинные косы уложены, словно венок вокруг головы. В ней чувствовалось типично сенчиминское спокойствие — что-то, что он, Марголин, давно утратил. А ее глаза — ведь он любил эти глаза, любил всю свою жизнь. Он слегка улыбнулся ей, и женщина ответила ему тем же. У нее на щеках появились ямочки. Она казалась чем-то удивленной. Марголин, понимая, что начинает краснеть как мальчишка, подошел к ней.

— Я вас знаю, но вы не из Сенчимина.

— Нет, из Сенчимина.

Он слышал этот голос много лет назад. Он любил этот голос.

— Из Сенчимина? Но тогда кто вы?

Ее губы дрогнули:

— Ты уже успел забыть меня?

— Прошло много времени с тех пор, как я уехал из Сенчимина.

— Ты часто приходил к моему отцу.

— Как его звали?

— Мелех-часовщик.

Доктор Марголин вздрогнул:

— Или я сошел с ума, или у меня начались галлюцинации.

— Почему ты так говоришь?

— Потому что Рейцель мертва.

— Я и есть Рейцель.

— Ты — Рейцель? Здесь? О Господи, если это правда, значит, в мире нет вообще ничего невозможного. Когда ты приехала в Нью-Йорк?

— Некоторое время назад.

— Но откуда?

— Издалека.

— Мне говорили, что вы все погибли.

— Мой отец, моя мать, мой брат Хершль…

— Но ты замужем.

— Была.

— Если это правда, значит, в мире нет вообще ничего невозможного, — повторил доктор Марголин, все еще не придя в себя после случившегося.

Кто-то, должно быть, хотел подшутить над ним. Но почему? Он был уверен, что здесь есть какая-то ошибка, но никак не мог понять, какая именно.

— Почему ты не хочешь узнавать меня? После всего, что было…

Он молчал. На секунду она тоже замолчала.

— Я потеряла все, но сохранила гордость.

— Пойдем куда-нибудь, где тише, — куда угодно. Это самый счастливый день во всей моей жизни!

— Но сейчас ночь…

— Значит, это самая счастливая ночь. Почти как если бы пришел Мессия и мертвые восстали из могил.

— Куда ты хочешь идти? Ладно, пойдем.