Короткий роман накануне дефолта

нибудь подобная бабская инициатива? – прикинул он, не отрывая глаз от

сервировки. – Впрочем, неважно. Важно в данном случае лишь то, сколько

эта дурь будет продолжаться, раз; кто и по какому критерию будет оценивать

результат моей работы, два, и кто непосредственно будет платить, три, а

также размер и порядок оплаты, четыре. А там жизнь покажет».

- Услуги Ваши понадобятся в течение года. Оцениваться Ваша работа

будет лично мной. Успешной я буду её считать, только если будут

исполняться в срок пункты уже готового бизнес-плана. Вознаграждение, десять тысяч чистыми в месяц, будет выплачиваться только по моему

распоряжению и там, где я укажу. За первый месяц, если Вы сейчас даёте

согласие, я готов заплатить сегодня же, а если всё сложится успешно и Вы

хорошо проявите себя, то по окончании работы я отблагодарю Вас отдельно,

- чётко и холодно проговорил Крытов, прервав размышления изучавшего

ложки, вилки и ножи Аникина.

Простота и стремительность, с которой его собеседник разыграл партию, вызвали у Аникина уважение и интерес, холодок на спине начал согревать

позвоночник. Объявленные условия не предполагали никаких дальнейших

расспросов о направлениях и характере деятельности фирмы и требований о

предварительном знакомстве с текущим состоянием дел в ней, они

предполагали только короткий ответ: берёшься или нет – заказчик

продемонстрировал готовность оплачивать свои счета. «Суеты, безусловно, будет невероятно много, но зато и ответственности, в принципе, никакой, а

деньги предложены очень хорошие. Наверно, дело-то весьма крупное, может, здесь и не баба вовсе, а если и баба, то с размахом и хваткой дай Бог!» –

быстро смекнул Аникин и, посмотрев в глаза собеседника, так же чётко и

холодно, как и тот, ответил:

- Я согласен.

- Вот и славно, - спокойно и не оставляя делового тона, сказал Крытов. –

Сразу после обеда мы проедем к моему человеку, там Вы подпишете

трудовое соглашение и получите деньги. Ну а теперь давайте обедать.

И тотчас же за столик вернулся Купавин, и тотчас же начали подносить

заказанные блюда, и они приступили к еде. Сева без умолку затрещал о том, какая великолепная охота в области у Сергея Спиридоновича и какой тот

замечательный стрелок. Тема эта Крытову понравилась, и он с

удовольствием поддержал её, рассказав несколько занимательных историй из

своего охотничьего опыта, и даже пригласил Илью Ивановича съездить с ним

на лося или кабана где-нибудь в конце октября. В общем, обед прошёл, как

выражались в подобных случаях советские журналисты, «в дружеской и

непринуждённой обстановке» .

Ровно в два часа они закончили. Аникин отметил, что ни за обед, ни за

кофе с Лизой, ни за «Реми» официанты счетов не подали. «Эх, Севушка!» – с

усмешкой вздохнул он про себя.

У гардероба их встретил телохранитель Крытова – детина в большей

степени широкая, нежели высокая, – а на загазованном воздухе –

разрываемое взвизгиванием, всхрипыванием и взлязгиванием неумолкающее

гудение Ленинского проспекта и Калужской площади. Аникин и Крытов

быстро распрощались с Купавиным («Созвонимся», - только и успел

пролепетать тот на ухо Аникину, сделав ударение на второе «о») и

направились к тёмно-серому шестисотому «мерседесу», припаркованному

напротив крыльца ресторана. Номера у автомобиля были немосковские.

- К гостинице «Россия», к западной стороне, - сказал Крытов, как только

телохранитель занял своё место рядом с водителем.

Ехали они молча. Крытов, включив подсветку, просматривал какие-то

бумаги, а Аникин, расслабившись, меланхолично взирал на город. Сознание

его почти не работало – он отдыхал. Только картинка перед глазами и

приятное ощущение комфорта. В автомобиле такого класса ощущаешь себя, как в маленькой уютной квартирке, которая, словно на воздушной подушке, бесшумно и мягко перелетает от светофора к светофору в нужном тебе

направлении. Городская же суматоха за толстыми тонированными окнами

воспринимается, будто из четвёртого измерения.

На Большой Якиманке как всегда был «вечный якиманский праздник»: почти никогда не рассасывающаяся в будни пробка от Калужской площади

до пересечения с Большой Полянкой. «Квартира на колёсах» погрузилась в

продвигающийся короткими рывками поток.

Вокруг теперь были только железные бока и запылённые стёкла, за

которыми одни водители хмурились и шептали проклятия, а другие впадали

в транс, глядя внутрь себя. Бездумно рассматривать стало нечего, и сознание

Аникина проснулось: «Слава Богу, что пробка на Якиманке на своём месте –

есть хоть время дух перевести. Господи, ещё два часа назад я был абсолютно

свободен и предоставлен сам себе, а теперь меня как зафрахтованную лошадь

везут на пашню, и всё у меня теперь расписано на год вперёд по каким-то

неведомым мне пока пунктам уже существующего бизнес-плана. И всё-таки