Короткое лето

— Я тут с тобой постою, — заключила Мила, перехватив свой карабин поудобней. — Присмотрю за тобой.

— Да я не против. Смотри вдоль ручья, «ред-дот» не выключай, и как что увидишь — долби в это на весь магазин. А мне теперь заново мыть все.

Я впустую обошел всю отмель, промывая лоток за лотком, пока не добрался до мелкой, по середину голени, протоки между ней и берегом. Зачерпнул еще один, вернулся на облюбованный валун и даже не домыл до конца, до чистого шлиха, когда увидел в темной массе нечто блестящее. Выхватил пальцами, промыл в воде, уронил себе на ладонь.

— Любимая…

— Что? — Мила обернулась.

— А вот что! — встал я и протянул ей самородок. — Держи. Самый первый. Пусть будет твой.

— Это что?

— Это золото. Взвесить только надо. Амулетик давай тебе сделаем из него.

И тут же Смирнов окликнул меня:

— Коля!

— Что? — обернулся я к нему.

— Тут есть золото! Уже в четвертой пробе есть. Все я правильно прикинул, понял? По ручью его гонит, жила там где-то, а тут все к отмели прибивает.

— Как ручей назовем? — Мила взяла самородок на ладонь и покатала пальцем.

— Милочка, ты и называй, — откликнулся Петрович. — Мы люди воспитанные, даме место уступаем.

— Тогда Золотой, как еще?

— Так и запишем, — прокомментировал Платон. — Вы это… учите мыть давайте. До темноты еще далеко.

— Сейчас, шлих еще промою, надо содержание прикинуть.

Но я даже так видел, что в лотке чешуйки золота есть. Тут оно оседает, а с той стороны отмели нагоняет более легкую породу. Но если отмель копать, то там точно найдется.

— А взвесить есть на чем? — Мила уже вся в самородке была. — Никогда сама не видела, — пояснила она для меня.

— В большой синей сумке весы. Платон, ты пока меня покарауль. — И я полез в карман бродней за магнитом, чтобы собрать шлих.

Хмель 27 июня, понедельник

Кто бы что ни говорил, но домашний арест — это много-много лучше камеры. Дома ты сам себе хозяин. Когда захотел, тогда и встал. Выпить пива, сходить в баню или потягать штангу — решаешь сам. О еде и круге общения и говорить не приходится. Лепота практически.

Невозможность выйти за четко очерченные границы нисколько не напрягала, напрягала вполне реальная перспектива отправиться в изолятор. Договорится промеж собой начальство — и возьмут под белы рученьки. Есть улики, нет улик — когда такие мелочи дружинников волновали в самом-то деле?

Ну а пока я жил в свое удовольствие. На выходных заходил Петр Наумов, хитро глядел, расспрашивал о всяком. Я отвечал уклончиво и в собственной невиновности больше не уверял. Один черт не поверит, так к чему человеку картинку в голове сбивать? Мало ли что тогда на ум взбредет.

И без того не знал, чего ждать от подставивших нас с Климом уродов. Им бы на дно залечь и не отсвечивать, но мало ли какая моча в голову ударит? А в доме оружия нет.

Ну — почти нет. Я изъял у Ивана его многоразовый «Щелчок», а заодно перенес из кладовки в спальню бандуру «слонобоя» — жезла «свинцовых ос» столь древнего, что никаких блокировок там не могло быть по умолчанию. Непонятно, как вообще сертифицировали.

А свинцовый шар весом сто шестьдесят граммов любой амулет вынесет, только алхимический «Ангел-Хранитель» и спасет. Но внутри городских стен алхимическую поделку носить не станешь, чистый криминал.

Так что я отодвинул стол от стены, чтобы он оказался прямо напротив двери, и выложил на него жезл «свинцовых ос». Точнее, выставил — Иван не поленился соорудить импровизированные сошки: просто обрезок трубы с приваренными под углом сорок пять градусов упорами.

Пару секунд засов точно продержится, а потом случится «ой». Возможно, даже прямо через дверь. А там и Грачев подтянется; у него «браунинг» десятого калибра и две колдуньи под боком.

Нет, никто не сунется. Вообще без вариантов. Да и незачем. И без того всех собак на нас с Климом повесили, не оправдаться.

Могилевский явился под конец рабочего дня, когда я стоял за стойкой и накачивал пивом кувшины. Оксана ходила по бару мрачнее тучи, со Стасом у них так и не ладилось, сюда он больше и носа не казал. Мелькала мысль, раз уж сам торчу в заведении безвылазно, предложить девушке взять отпуск, но не хотелось так поступать с племянницей Клима. Просто зарекся на будущее знакомых на работу пристраивать.

Впрочем, не о том. В бар прошел дознаватель, и у меня сразу засосало под ложечкой. Мало ли с какой целью явился?

— Кружку светлого, — попросил Могилевский, усаживаясь на высокий стул, но нисколько меня этим не успокоил. С него станется сначала пива выпить, а потом «с вещами на выход» скомандовать.

Я наполнил бокал светлым пивом, дознаватель снял шляпу — где только достал такую? — положил ее на кожаную папку и сделал длинный глоток.

— Как жизнь? — спросил он после этого.

— Да уж лучше, чем в изоляторе, полагаю, — ответил я.

Могилевский наставил на меня указательный палец и кивнул.

— Именно! — Потом спросил: — Подельник так и бегает?

— Не общаемся.

— Что, даже пива выпить не заходит?

Я вежливо улыбнулся шутке и уточнил:

— Просто мимо проходили?

Дознаватель покачал головой и расстегнул папку.