Короткое лето

Эксперт достал из саквояжа какой-то сканер и с порога обвел им комнату.

— Следов посторонней активности не обнаружено, — сообщил он руководителю следственной комиссии, прошел внутрь и просунул в спусковую скобу коротышки-чаромета карандаш. — Думаю, стреляли из этого.

Наумов повернулся к нам.

— Видели его раньше?

Мы с Климом синхронно покачали головами.

И тут я нисколько душой не покривил. Раньше видеть дядю Мишу с оружием и в самом деле не доводилось.

— Чаромет сертифицирован, — определил эксперт, убирая оружие в пакет из антистатического пластика. — Серийный номер на месте. Но модель очень старая, лет семь назад с производства снята. Мог не через одни руки пройти.

— Мы заберем это, — предупредил Варламов. — Перепишите номер, если хотите.

Петр Наумов недовольно глянул на него, потом отвернулся и спросил:

— Причина смерти?

Долговязый брат вопроса словно не услышал. Он аккуратно запаковал чаромет, передал его дружиннику и лишь после этого вернулся в комнату. Там он присел на корточки рядом с трупом старика и вскоре произнес:

— На первый взгляд все очевидно. — Но тон его уверил нас ровно в обратном. — Правая височная кость пробита, это смертельное ранение. Непонятно только, чем его нанесли. Точно не ножом и даже не кортиком. Рана круглая, словно били заточенным штырем.

— Арматура? — высказал предположение Клим, который разбирался во всевозможных орудиях смертоубийства как никто иной. — Или клевец?

Брат Петр уставился на него с неприкрытым изумлением.

— Клевец? Грабители взяли на дело клевец?

— Чем-то же они рассадили витрины, — напомнил я.

Наумов хмыкнул и вновь обратился к эксперту:

— Что-то еще?

— На запястьях синяки, словно перед смертью его держали, — ответил тот. — Еще присутствует странный запах изо рта, неестественный цвет десен, распухший язык, лопнувшие сосуды глаз. Очень похоже на отравление. Точнее скажу после вскрытия.

Долговязый брат поднялся на ноги и спросил:

— Я вам еще нужен?

— Подожди в коридоре.

— Тело и в морге посмотреть могу.

Тогда представитель Братства и обратился ко мне:

— Брат Вячеслав, вы последним были в этой комнате до ограбления. Посмотрите, вдруг что-то бросится в глаза.

Я встал на пороге и оглядел царивший в каморке разгром. Все ящики стола были выдвинуты, их содержимое валялось на полу. Металлический шкаф у противоположной стены стоял с распахнутыми дверцами, инструменты в беспорядке валялись на полках. Небольшой сейф в углу вскрыли. Его отперли сорванным с шеи мастера ключом.

— Странные грабители, — пробормотал я. — Инструменты им на кой черт сдались?

— Сейф в кабинете заведующей вскрыть пытались, — сообщил Варламов.

Я кивнул, хоть и не понял, верит ли он в эту версию сам. Просто не сходились концы с концами. Едва ли цеховики ехали сюда дольше пяти минут — у них дежурных экипажей на Южном бульваре не один и не два, — а грабители здесь самый натуральный погром учинить успели.

— Брат Вячеслав, — вкрадчиво произнес руководитель следственной комиссии. — Что-то бросается в глаза?

— Все бросается! — прямо ответил я. — Бардак жуткий. Не могу сказать, пропало что-то или нет.

— Тогда не будем вас больше задерживать, — отпустил меня Наумов. — Брат Иннокентий вас проводит.

— Давай через черный ход, — предложил Клим.

Мы вышли на задворки салона, там дежурили двое братьев, поодаль стоял цеховик.

— Что происходит, брат Кеша? — вполголоса спросил я Клима.

— Не знаю, но мне это не нравится, — ответил тот и пообещал: — Еще раз назовешь меня так — убью.

И вроде бы даже пообещал на полном серьезе.

Домой я уехал на извозчике. Но сразу в бар не пошел.

Ну какой, к черту, сегодня может быть у Ивана выходной?

На неделе отгуляет, а я буду тихо-тихо сидеть в баре и на улицу ни ногой. Очень уж смущали обстоятельства смерти дяди Миши. Никто не закладывает на ограбление ювелирного салона три-четыре минуты, никто. Это не налет, это натуральная войсковая операция!

Я зашел к соседям поделиться новостями и очень быстро об этом пожалел. Николая Гордеева Санина идея поискать алмазы подешевле нисколько не воодушевила, и он, не стесняясь в выражениях, объяснил нам, где видел эти серые схемы. Точнее — на чем он их вертел.

Но я даже толком не разозлился. Только махнул рукой и отправился менять за стойкой Ивана. Мог бы потихоньку ускользнуть к себе наверх, но не стал. От столь низкого поступка удержала врожденная порядочность. Ее я и помянул крепким словцом, когда прошел в бар и сразу наткнулся на озадаченный взгляд пившего за стойкой пиво Могилевского.

— Вячеслав Владимирович! — оскорбленно протянул дознаватель. — А мне сказали, вас нет! Неужто скрываетесь?

— От соседей через черный ход зашел, — пояснил я и окрикнул помощника: — Вань, я на месте! Иди отдыхай!

— Какой?! — фыркнул Иван. — Видите сколько народу?

Свободных мест и в самом деле не было ни в зале, ни на улице. Я махнул рукой.

— Ладно, тогда понедельник-вторник я тебя подменяю.

— А че не завтра?

— А завтра народу еще больше будет.

— Логично, — хмыкнул Иван и унес на кухню поднос с грязными кружками.