Коротков

Таким же знатоком был и преподаватель французского. Этот привнес в процесс обучения новинку — грампластинки с записями популярных парижских певиц и шансонье. Порой сотрудники, задержавшиеся вечером на службе, с недоумением, хотя и не без удовольствия, слушали, как из кабинета, используемого под учебный класс, доносились легкомысленные песенки в исполнении Мориса Шевалье. Этот же преподаватель научил Короткова, как подбирать галстук под цвет костюма и рубашки, как правильно повязывать этот ненавистный пролетариату атрибут «буржуазной псевдокультуры». Он же объяснил, почему приличный молодой человек просто-таки обязан бриться и чистить ботинки каждый день и гладить брюки хотя бы раз в неделю.

Затем пошли дисциплины специальные. Основы тайнописи и шифрования. Работа с документами. Тактика и методика вербовки агентов, их проверка. Техника постановки сигналов, устройства тайников и пользования ими. Способы связи с агентами. Способы определения слежки и ухода от оной и наблюдения за интересующим объектом и многое другое. А также фотографирование, перлюстрирование почтовой корреспонденции без оставления следов, обнаружение признаков негласного обыска.

Занятия по установлению наружного наблюдения и ухода от него на улице и в помещениях проводились в Москве, в центре и на окраинах с привлечением опытных ребят из Оперативного отдела. Тут Коротков оказывался заведомо в невыгодном положении — его рост, примерно 185 сантиметров — в те времена считался очень высоким — в уличной толпе он всегда выделялся еще издали. К тому же при своей тогдашней худобе он казался даже выше, чем был на самом деле. Должно быть, по этой причине он и получил, словно в насмешку над своей фамилией, первый оперативный псевдоним — «Длинный».

Уметь обнаружить за собой слежку или иную форму наблюдения нелегалу особенно важно. Для разведчика, работающего в стране под официальным прикрытием, наблюдение со стороны местных спецслужб, особенно в первые недели и месяцы по приезде, дело нормальное. Так проверяют иностранцев везде. Время от времени подобная проверка даже дипломатов (за исключением разве что послов) повторяется.

Нелегал находится совсем в ином положении. Если за ним установлено наблюдение, значит, в лучшем случае, он попал под подозрение, в худшем — и обличен, и арест лишь дело времени. Конечно, бывает, что нелегала «берут под колпак» случайно, скажем, в кафе оказался за одним столиком с наркоторговцем, за которым вела слежку уголовная полиция. Но подобные недоразумения достаточно быстро проясняются.

Разведчик-нелегал перед местной властью фактически беззащитен. В стране с жестким политическим режимом его могут арестовать тайно, подвергнуть допросу «третьей степени», а то и ликвидировать без какой-либо огласки. Даже зная о его аресте, посольство родной страны не может официально ему ничем помочь (разве что через надежного посредника нанять хорошего адвоката). В случае осуждения за шпионаж нелегалу остается только уповать на то, что ему сумеют организовать побег (а это всегда проблематично), либо надеяться, что его через несколько лет обменяют на захваченного разведчика того государства, чьим строго охраняемым «гостем» он пока является.

Так что Коротков должен был твердо осознать правило: если нелегал почувствовал, что тучи над ним всерьез сгустились, надо немедленно либо «залечь на дно» на неопределенный срок, либо спешно совершить ретираду, то есть покинуть страну.

И запомнить еще одну истину: разведчик-нелегал в отличие от своих легальных коллег обычно лишен возможности посоветоваться со старшими, более опытными или располагающими большими возможностями товарищами, тем более с Центром. Ему гораздо чаще приходится уповать на собственную находчивость и разум. Как никто другой, он должен обладать способностью и волей принимать решения самостоятельно, к тому же в экстремальных ситуациях.

Наконец, служебный шофер научил Короткова водить автомобиль — изрядно помятый учениками-предшественниками фордик с открытым верхом.

Шоферское дело Коротков освоил на удивление быстро, «крутить баранку» ему нравилось чрезвычайно. Ездил он быстро, даже лихо, природная реакция теннисиста и великолепная мышечная координация позволяли избегать так называемых дорожно-транспортных происшествий. Самолично водить машину при возможности он любил, даже достигнув генеральского звания.

Ирина Александровна Басова, вдова Короткова, рассказала автору о таком эпизоде, имевшем место, когда Александр Михайлович возглавлял в Берлине представительство КГБ СССР при соответствующем ведомстве ГДР.