Корова на Луне. Призрак ущелья Анны

— Где я? — спросил он хрипловато. — Что со мной?

Погорельский отложил гранки статьи, придвинул поближе к креслу Сергея свое кресло и уселся так, чтобы хорошо видеть глаза гостя.

— Очнулся? — спросил он мягко, почти ласково.

— Что это было, Николай Федорович?

— Ты, по-моему, просто переутомился, вот и стало плохо.

— Мне, право, неудобно…

— Ничего страшного, Сережа. С кем не бывает?

Голос Погорельского, его взгляд успокаивали, гасили дрожь и руках и груди. Приятное тепло разливалось по всему телу. Очень хотелось спать.

— Тебе лучше? — тихо спросил Погорельский.

— Да, — еле слышно прошептал почти заснувший Сергей.

— Ну вот и прекрасно. Ты спи, но отвечай на все мои вопросы.

— Я готов ответить на любой ваш вопрос, — проговорил медленно Сергей. Он уже спал, но продолжал слышать голос Погорельского. А еще в своем странном сне Сергей твердо знал, что говорить ученому надо только правду, — Где ты работаешь? — спросил Погорельский. — В комитете госбезопасности?

— Нет. В редакции молодежного журнала. В отделе науки.

— Кто прислал тебя ко мне?

— Заведующий отделом.

— Он знает о двух статьях?

— Да.

— Кто еще знает?

— Думаю, никто.

— Твой заведующий отделом в твое отсутствие может сообщить о случившемся в КГБ или в милицию?

— Нет.

— Почему?

— Больше всего на свете он боится стать посмешищем.

— Фамилия, имя, отчество твоего заведующего, домашний адрес, номера его служебного и квартирного телефонов.

Сергей назвал.

Погорельский сложил рукопись и гранки в портфель Морозова, откинулся на спинку кресла и сказал: — Забудь все, о чем я тебя здесь спрашивал, и просыпайся.

Сергей зашевелился в кресле и открыл глаза.

— Где я? Что со мной?

— Ну вот и очнулся, — усмехнулся Погорельский.

— Что это было, Николай Федорович?

— Мне кажется, ты просто переутомился, потому и потерял сознание.

— Мне, право, неудобно…

— Какие пустяки, Сережа. С кем не случается?

Погорельский добродушно улыбался, а в глазах его прыгали веселые бесенята.

Сергей ошарашенно помотал головой.

— Что за чертовщина! Николай Федорович, бывает такое ощущение, что все происходящее было с вами?

Погорельский слегка нахмурился.

— Вообще-то бывает, правда, редко. Ученые объясняют это явление разной скоростью прохождения сигнала от правого и левого глаза или от правого и левого уха к соответствующим центрам мозга.

— Ерунда, — уверенно заявил Сергей.

— Но почему же?

— Один мой друг с детства слеп на правый глаз, а однако и ему порой кажется, что он уже когда-то видел происходящее.

— Любопытно. Очень любопытно, — проговорил Погорельский задумчиво и вдруг без всякого перехода спросил: — Что привело тебя ко мне, Сережа?

Сергей осмотрелся, увидел свой портфель и взял его на колени.

— Меня очень удивила последняя ваша статья, Николай Федорович.

— Чем?

— Такая неожиданная смена убеждений…

— Убеждений? — переспросил Погорельский, ухмыляясь.

— Ну, может, не убеждений, а позиции.

— Так убеждений или позиции? — Погорельский откровенно издевался.

Сергей разозлился.

— Называйте это, Николай Федорович, как угодно, но факт остается фактом: вы переметнулись из одного лагеря в другой. Вы перебежчик. Настоящие ученые так не поступают.

Погорельский захохотал.

— Неужели не поступают? — спросил он сквозь смех, Сергей насупился и ничего не ответил.

Погорельский перестал смеяться и вполне серьезно сказал:

— Позвольте напомнить, молодой человек, что не я первый в последние годы перешел из лагеря противников реликтового гоминоида в лагерь его сторонников. До меня так поступили историк и археолог Шаклей, знаменитый альпинист Рейнхольд Месснер, английский ученый Тони Вулдридж и многие другие не менее известные люди.

Сергей покраснел. В редакции он слыл главным специалистом по «снежному человеку». Уж кому-кому, а ему, Морозову, непростительно было забыть.

— Извините, Николай Федорович, — проговорил Сергеи смущенно. — Я погорячился. Честное слово, я не хотел оскорбить.

— Бог ты мой, Сережа, о каких оскорблениях и обидах может идти речь? Я тебя отлично понимаю. Еще полгода назад я яростно отвергал саму идею реликтового гоминоида, а теперь вдруг доказываю, что он существует. Есть чему удивляться, верно?

— Вот именно, — растерянно пробормотал Морозов.

— Ну, а если я заблуждался? Имею я право на элементарное заблуждение? — Погорельский встал и заходил по комнате вперед-назад.

— Наверное. — Сергей пожал плечами. — Но что-то должно было послужить толчком для принятия решения о перемене лагеря.

Погорельский резко остановился напротив кресла Сергея и склонился к нему.

— Ты попал в точку, Сережа. Толчок был. Очень резкий толчок.

Морозов непонимающе посмотрел на Погорельского.

— Ты знаешь, откуда я только что вернулся? — спросил ученый, внимательно глядя в глаза Сергею.

— Не знаю, — промямлил тот.

— А вот врать — нехорошо. Ты же звонил сегодня в институт?

— Звонил, — признался Сергей и отвел глаза.