Читаем Корпорація ідіотів полностью

Темнiшає. На вулицi, в моїй душi. В моїй душi темно, як у собачачiй пащi. Мої руки стають вологими, я пiдходжу до Степанового комп'ютера. "Вологi руки - це велика перешкода для кар'єрного зростання", - так промовив Iгор через годину пiсля мого представлення працiвникам департаменту. "Вологi руки - це ознака хвилювання. Це наче в тобi усцявся твiй страх. Лiкуй вегето-судинну дистонiю, Стасе. Такi руки можуть собi дозволити тiльки керiвники, а не тi, хто намагається ними стати". Iгор - мiй тутешнiй гуру. "Iгорко з пригорбку". "0101" - впевнено набираю я, бо Степан народився 1 сiчня. "Ласкаво просимо", - каже менi його машина. Амбiтнi люди надають перевагу амбiтним паролям. Вологi руки. Це плаче по менi моя неспокiйна совiсть. Далi робиться все швидко, знайдено вiдповiдний файл, перенесено на дискету, стерто на жорсткому диску. "Було ваше - стало наше". Але ж чому такi вологi руки? "Цуп-цуп та й гуп-гуп?" - так питала моя бабуся, коли я, малий, поцупив забороненi шоколаднi цукерки, тихесенько, навшпиньках намагався втекти непомiченим. Свiже повiтря не здається свiжим тому, хто його псує. Але вiн терпить. "Своє не смердить".

Я йшов i вiдчував сморiд, що плiвся за мною. Мiй власний сморiд. I менi було моторошно. Я почав вагатися. "Хочеш умерти в жебрацтвi, в забуттi?" - спитало мене воно. Воно було здатне матерiалiзовуватися всюди та в будь-який момент. "Я не зможу цього зробити", - кажу я йому. "Отакої? Не вистачає сили волi, ти в нас зневолений хробак? Та ти вже це зробив. Пiзно пити боржомi, мiй любчику, пiзно. Олiю вже пролито". Воно плентається за мною, на його вустах жеврiє посмiшка, в очах стрибають вогники, як iскри, що вiдлiтають вiд вогнища й танцюють у нiчному повiтрi легковажнi польки. "Чого ти смiєшся?" - питаю я. "Збуджуюся. Я завжди збуджуюся, коли вiдчуваю опiр".

"Ти згадай, о'кей? Просто згадай про сотнi тисяч людей, куди жалюгiднiших за тебе, не таких вродливих, несповна розуму, тюхтiїв, людей, якi клепки не мають, в яких так мало (на твiй погляд, шановний) здiбностей, але тих самих сотень тисяч людей, котрi попри все це мають набагато бiльше, нiж ти". Я ловлю машину, називаю водiю свою адресу й вiдкидаюсь на крiсло. "Менi щось пече", - кажу я. Воно кривиться: "Ну, знаєш, я не наймався до тебе в лiкарi. Треба стежити за своїм здоров'ям. А в курячiй бризолi було забагато олiї. Забагато холестерину. А ти ще збирався пиво пити з такою слабкою печiнкою". "Не дiставай мене, га? Ти прибрав iз дому незваних родичiв? Мовчиш? Отож бо й воно. В мене болить голова". "Звiсно, - хитрує воно. - Перепочинь, ага. Корону (а завтра ти вдягатимеш корону, ти ж у нас розумний хлопчик, i не хочеш, щоб її перехопив якийсь нездара, хитрий кнур) треба покладати на здорову, свiтлу голову". Я занурююся в свої спогади, спогади про моє життя, котре було сповнене чим завгодно, але не цим малим страховиськом.


ii)


Як розповiсти про себе, щоб спiврозмовник не занудьгував вiдразу пiсля того, як почув твоє iм'я та прiзвище? Чим можна зачепити людину? Порiвняннями. Якщо ти будеш вести розповiдь про себе, постiйно порiвнюючи себе з тим, хто тебе слухає, то вiн дослухає майже до кiнця. Люди цiкавляться своїми славетними постатями. Звiсно, тут треба поводитися дуже обережно, бо не встигнеш отямитися вiд своїх слiв, як отримаєш ляпаса. Люди переважно серйозно ставляться до себе. I до своїх вад. I до своїх переваг. До всього свого свiтлого образу. Але як тiльки ти намацаєш риси та вчинки, якими людина пишається, чи, ще краще, хоче побачити в собi (або щоб побачив хтось iнший), людина буде здатна слухати тебе годинами. Звiсно, якщо це не жiнка, котра хоче вiд тебе всього-на-всього одного: сексу, а не твого, навiть лестивого для неї, патякання.

Менi завжди було чим пишатися. Так, авжеж - а ви що, думали, що я абищо якесь? Нещастя? Нi. Я, до речi, гарний бiлявець iз виразними карими очима, щоправда, в бiологiї це називається - бiологiчний виродок, тому що в нормальних людей - темне волосся й карi (горiховi) очi або свiтле волосся та блакитнi (сiрi) очi, а якщо щось не збiгається, то є вiдхиленням вiд норми, свого роду збоченням. О'кей, думаю я, нехай я буду збоченцем, але - гарним. Додайте, що колись я був дуже успiшним бiзнесменом (не варто згадувати, який у мене був бiзнес, це все в минулому, минуле, може, й цiкавить слухачiв, але набагато бiльше чомусь цiкавить податковi органи). Я завжди вiдрiзнявся мiцним здоров'ям, був зручним i досить престижним чоловiком (у мене була дружина, ага), був чудовим батьком (у мене є дочка, угу), а ще ходили чутки, що я - чудовий коханець. З останньою тезою, якби я навiть хотiв - не буду сперечатися, бо на вiдмiну вiд усього iншого, тут ти мусиш бiльше довiряти стороннiм людям, анiж собi. Бо хоч як приноровлюйся, але iз собою - не спробуєш. Сподiваюся, що ви вiрно витлумачите мої слова.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адриан Моул: Дикие годы
Адриан Моул: Дикие годы

Адриану Моулу уже исполнилось 23 и 3/4 года, но невзгоды не оставляют его. Он РїРѕ-прежнему влюблен в Пандору, но та замужем за презренным аристократом, да и любовники у нее не переводятся. Пока Пандора предается разврату в своей спальне, Адриан тоскует застенкой, в тесном чулане. А дни коротает в конторе, где подсчитывает поголовье тритонов в Англии и терпит издевательства начальника. Но в один не самый счастливый день его вышвыривают вон из чулана и с работы. А родная мать вместо того, чтобы поддержать сына, напивается на пару с крайне моложавым отчимом Адриана. А СЂРѕРґРЅРѕР№ отец резвится с богатой разведенкой во Флориде... Адриан трудится няней, мойщиком РїРѕСЃСѓРґС‹, продает богатеям охранные системы; он заводит любовные романы и терпит фиаско; он скитается по чужим углам; он сексуально одержим СЃРІРѕРёРј психоаналитиком, прекрасной Леонорой. Р

Сью Таунсенд

Проза / Юмористическая проза / Современная проза