Корпорация «Коррупция» (СИ)

Бориса Андреевича со мной шашни завязаться могут – мы ведь вместе куда больше

времени проводим. А затем сдружились даже… Праздники совместно отмечали. Мой

Ромка почти ровесник младшей дочери Штурминых… Ругались они, это бывало. Борис

Андреевич человек выдержанный, а Елена Николаевна – эмоциональная, импульсивная.

Она взрывается, только спичку поднеси. Но по-женски, я ее понимаю: всегда одна, детей

растит без помощи почти. Единственная отдушина – муж, да и тот все время отсутствует.

– Потому и ругались?

– В основном, да. Елена Николаевна – и домохозяйка, и нянька. Со временем для

женщины это большой проблемой становится. Потому и расстраивалась часто. Но с

Борисом Андреевичем они две части единого целого всегда были, душа в душу жили.

Ценили отношения свои. У них темпераменты разные, потому дополняли друг друга

прекрасно… Последняя ссора при мне произошла. Прямо в кабинете. Они долго поездку

планировали, время подбирали, наконец, в Турцию билеты купили: Штурмин давно

обещал супругу на лыжах научить кататься. Я сама отель им бронировала… Так в самый

последний момент Борис Андреевич вынужден был отказаться, так как по «Золотым

воротам» переговоры затянулись. А Елена Николаевна несколько лет ждала момента, когда

из дома вырваться получится… Вот и сорвалась…

– А почему в Турцию, а не в России? – спросил следователь.

– Потому что! – отрубила Вера, не повышая голоса. – Там сервис получше, чем у нас.

Да и Елена Николаевна настаивала – здесь Штурмину отдохнуть не дал бы никто:

личность известная: и в отеле бы достали при необходимости, и на работу бы выдернули

все равно. А между Турцией и Россией – море и государственная граница. Психологически

дальше кажется, и что греха таить – всегда можно сослаться, что билетов на самолет не

было… Но видите, ничего не вышло…

– И то верно, – согласился Леднев. – А при последней ссоре супругов Штурминых вам

в глаза ничего не бросилось?

– Ничего. Никто никого убить не грозился. Обычное дело: супруги повздорили. На

Руси всегда говорили: милые бранятся – только тешатся…

– Угу, – не удержался Лосневский, – а еще: бьет, значит любит!

Леднев смерил коллегу недобрым взглядом, а Вера не придала словам никакого

значения, только отметила:

– Они и любили друг друга беззаветно. Штурмин никогда не позволял себе не то, что

руку на женщину поднять, голоса не повышал. Если уж срывался, то что-то из ряда вон

выходящее должно было случиться. А такого почти не бывало… Кстати, после ссоры из

кабинета они под руку вышли. Помирились сразу же.

– А почему, вы говорите, по «Золотым воротам» переговоры забуксовали? –

следователь вернулся к версии, которую считал знаковой.

– Я и не говорю, – отмахнулась Вера. – Там проблемы какие-то возникли: то ли с

регистрационными документами какими-то, то ли задержки с финансированием –

Штурмин меня не посвящал досконально, а я излишним любопытством не страдаю.

Лосневский что-то пробубнил в ответ, явно недовольный полученной информацией.

– При вашей работе – весьма похвальное качество, – улыбнулся Леднев, но его

реверанс остался незамеченным. – Скажите, Вера Георгиевна, должно быть, при такой

деятельности и огромном обаянии у советника отбоя не было от женского пола?

Ему показалось, что глаза женщины потемнели, став цвета каштанового меда, и в них

просквозила горечь.

– Борис Андреевич никогда не страдал от отсутствия внимания со стороны женского

пола. Это правда. Но никогда, простите, не волочился за каждой юбкой. Я думала, что

таких мужчин не существует в природе, – она запнулась, но затем продолжила. – От меня

самой муж ушел к другой… Но оказывается, еще встречаются. Они, как динозавры,

вымирающий вид. Один на тысячу, или даже на миллион. – Ее голос дрогнул, но

наполнился нежностью, которой раньше не было. – Он очень обходителен был с

противоположным полом, всегда внимателен, при встрече улыбался и спрашивал, как

дела. Не для проформы, а действительно интересовался. Разговор мог поддержать на

любую тему… Вокруг него всегда было много женщин. И почти все в него были

влюблены, – уловив ухмылку на лице следователя, она добавила. – Далеко не каждый

может понять, о чем я говорю. Его любили, но не так, как вы себе представляете, а в самом

хорошем смысле этого слова. Штурмин очень светлый был, дружелюбный, несмотря на

занимаемый пост и всю грязь, в которой надлежало разбираться. Его нельзя было не

любить: и молодые, и женщины в возрасте… Это чувство сродни тому, какое рождается у

малыша: он ничего не хочет взамен, просто любит. Поверьте, такое случается.

Виталию стоило больших усилий, чтобы стыдливо не опустить глаза перед укором

Веры Глонти. Столько силы, любви и скорби слышалось в ее словах.

– А вы как относились к советнику? – поинтересовался Леднев. – Вы же работали со

Штурминым с самого начала?

– Да, – воспоминания об уже бывшем шефе возвращали ее к жизни. – У Бориса

Андреевича не было в Южноморске другого секретаря кроме меня… Но если вы о

личном… – Она вдруг перестала раскачиваться и выпрямила спину, с вызовом взглянув на

Леднева с Лосневским, и голос ее, не став громче, обрел тем не менее твердость. – Я