Корпорация «Коррупция»

– Неужели ничего нельзя сделать? – Алена переживала не за себя – за него. Она-то птичка вольная, кочевая. Ей везде хорошо будет, где занятие найдется. А Ринат? Все, что у него есть, связано с Южноморском. Труд всей жизни – «Губернский колокол» – его в бумажку не завернешь и в карман не спрячешь. С собой из края не заберешь, не вывезешь.

Ринату-то деваться некуда. Он не будет начинать жизнь с чистого листа, не побежит сломя голову спасать собственную шкуру. Выхода нет – будет сражаться до конца.

– Ничего! – отрезал главред. – Против танка с зубочисткой не попрешь.

– Но есть же милиция… – неубедительно протянула Соболева и, запнувшись, поправилась, – то есть полиция. Что, если я напишу заявление…

В ответ Ринат раскатисто захохотал – сказывалось напряжение последних рабочих дней, приправленное рукоприкладством в «Гранд Парке».

– Заявление?! – он захлебывался от смеха, – после того, что мы с тобой наворотили?!

Нет, по закону, конечно, ты не только имеешь право обратиться в правоохранительные органы, но и как ответственный гражданин просто обязана это сделать. Обязательно!

Чтобы навсегда упечь преступника на нары… Это в теории. А де-факто, после того, как мы отправили главного полицмейстера края на больничную койку, ты думаешь, нам кто-то поможет? Да тебя твои вчерашние приятели из органов за версту обходить будут, потому что ты на святое покусилась. Не потому, что генерал в вверенном ему ведомстве авторитетом пользовался, а потому, что честь мундира затронута. Ты сор из их избы наружу вымела, на всеобщее обозрение, а воняет он – сама знаешь…

– Но есть же варианты…

– Варианты? Какие?

– Ну… губернатор, например, – жалко промямлила Алена.

– Губернатор… – Салехов задумчиво потер переносицу, – губернатор…

Ей показалось, что впереди забрезжил луч надежды. Спасительная соломинка, за которую можно зацепиться и выбраться из водоворота захлестнувших их событий.

– Не вариант! – главред хлопнул ладонью по столу. – Мы и ему кровь попортили своими публикациями. Так что видимость бурной деятельности он, может, и создаст, но сильно заступаться не будет. Он очень на тебя зол, что всю кашу заварила, и с удовольствием посмотрит, как нас с тобой шакалы растерзают. А затем, конечно, выступит с изобличительной речью и, возможно, даже образцово-показательно выпорет виновных.

Таким образом, собственный статус-кво восстановит и от нас с тобою избавится.

– Избавится? – она судорожно сглотнула, постепенно начиная сознавать, в какое дерьмо вляпалась. – То есть ты хочешь сказать, что нас могут… – последнее слово застыло у нее в горле.

Угроза, нависшая над головой, вдруг стала осязаемой. Занявшись журналистскими расследованиями, она никогда раньше не задумывалась о возможных рисках. Нет, думала, конечно, даже оценивала как-то, но они никогда не выглядели столь реалистичными. Это была игра, своего рода охота, когда адреналин у охотника, идущего по следу, застилает все чувства и разум. Да, она всегда знала, что журналистов убивают, а в России убивают на много чаще, чем в любой другой цивилизованной стране, но это было не про нее. Где-то там, далеко, по телевизору, в другой жизни.

Даже когда генерал Бирюк пришел к ней в дом и угрожал, ей не было так страшно.

Несмотря на все изыскания, где-то в мозгу сидело успокоительное: генерал – представитель власти, он не может открыто творить беспредел.

Теперь же стало действительно жутко. Неужели с ними могут расправиться?

Салехов кивнул головой.

– Могут. – Говорил он тихо, но каждое слово эхом отдавалось в мозгу. – Пойми, я не знаю, на какие поступки отважится Моисеев. Но, чтоб ты понимала, Роберт человек сволочной и злопамятный. Он не умеет прощать обид. Последнее слово всегда остается за ним. Это аксиома, с которой давно смирились в крае. Чтоб спастись, тебе надо бежать.

Укрыться хоть на время. Когда все пройдет, я дам тебе знать, и если будет желание, сможешь вернуться к работе в «Колоколе». Мы встретим тебя с распростертыми объятиями. Отправляйся домой, на родину, до весны. Вернешься в Южноморск летом, в сезон: солнце, море, пляж…

– А ты? – на ее глазах навернулись слезы.

Собравшись с силами, главред задорно подмигнул.

– Где наша не пропадала! Я выкручусь, Аленка. И тебя спасу! Только время дай. Все будет хорошо.

Все-таки не перевелись еще на Руси настоящие мужики. Сильные, крепкие и самоотверженные.

– Так ты его знаешь?

Ринат Халикович стер с лица ободряющую улыбку, глубокая морщина прорезала его лоб над переносицей. После длительного молчания произнес:

– Все, кто работает в крае, знают Роберта Моисеева. Лично я с ним не знаком, но наслышан. И могу сказать, что не испытываю никакого желания завязывать знакомства.

Где-то глубоко внутри зажглась искра профессионального любопытства. Разговор начинал перетекать в давно интересовавшее Соболеву русло.

– Прямо скажу, на Крестного отца он не тянет, – высказала она свое мнение, стараясь подтолкнуть Салехова к откровенному разговору.

– Да ну, – отмахнулся он. – Какой, к черту, Крестный отец! Шушера мелкая, но с понтом. Табаки при Шер-Хане.

– И поэтому нам стоит его бояться?