Корпорация М.И.Ф. в действии

Однако, судя по всему, настроение у него было неважное, и потому мы, не сговариваясь, снова включились в свои роли. То есть охранники стали по стойке «вольно» и приняли строгий вид, в то время как мы с Нунцио просто сидели с видом пострадавших… что было не слишком трудно, поскольку, как я сказал, нам тоже изрядно досталось в этой драке. В полном молчании мы наблюдали, как капитан уселся за стол и принялся изучать положенный туда рапорт. Я мог бы и сам заглянуть в него, когда мы болтали с охранниками, но, по правде говоря, мне это и в голову не пришло, пока я не увидел, как капитан читает его, и не понял, что его содержимое вполне может решить нашу с Нунцио судьбу.

Наконец капитан посмотрел на нас, словно впервые увидел.

– А где остальные? – спросил он у одного из охранников.

– В лазарете, вашбродь, – ответил охранник.

Капитан поднял брови:

– Что-нибудь серьезное?

– Никак нет. Всего лишь несколько синяков и шишек. Кроме того…

Охранник замялся и поглядел на меня, и я понял, что настал мой черед.

– Я отправил солдат подлечиться, а сам решил сперва поговорить с вами, капитан… Ваше благородие, – начал я. – Понимаете, в драку-то ведь ввязались мы с Нунцио, а отделение просто подключилось позже, чтобы помочь нам выбраться… поэтому я подумал, что… ну, поскольку ответственность лежит на нас…

– Вы можете это подтвердить? – обратился капитан к охраннику, обрывая мою речь.

– Так точно, ваше благородие.

– Отлично. Пошлите извещение в лазарет. Скажите остальным бойцам отделения, что они могут по окончании лечения вернуться в свои казармы. Сержант Гвидо и капрал Нунцио берут на себя всю ответственность за случившееся.

– Слушаюсь, вашбродь, – ответил охранник, отдал честь и вышел. У меня немного отлегло от сердца, я вовсе не хотел втравливать всю команду в неприятности из-за нашего гамбита, разве что некоторую ее часть… но оставался открытым вопрос, как же капитан намерен поступить со мной и с Нунцио. Мы действительно терялись в догадках, потому как наведенный на нас ровный взгляд капитана был абсолютно непроницаем, нельзя было разобрать, доволен он или, наоборот, расстроен… Хотя с чего ему быть довольным в такой ситуации?

– Вам известно, – сказал наконец он, – что меня отозвали прямо со сцены ради этого дела, сорвали мое последнее выступление?

– Никак нет, – ответил я, потому что и правда этого не знал.

Однако его заявление объяснило две вещи, вызвавшие у меня недоумение. Во-первых, его довольно броский наряд… Очень даже роскошный, но решительно не по уставу. А во-вторых, степень его благожелательности по отношению к нам – я ее теперь определил с достаточной точностью, несмотря на непроницаемость его взгляда.

– Согласно этому рапорту, – говорил он, снова глядя на бумагу, – вы двое – участники, если не зачинщики, драки в баре, не только со штатскими, но также и с полицией. Хотите что-нибудь к этому добавить?

– Местная девица пыталась ограбить одного из наших, – сказал я, решив, что теперь, когда мы выполнили свою задачу, пора позаботиться и о себе. – А потом, когда мы попытались его вызволить, другие стали утверждать, будто это он на нее напал. Что до легавых… я имею в виду полицию, ну, они собирались арестовать нас всех, несмотря на присутствие там военной полиции, а нас здесь учили, что…

– Да-да, я знаю, – отмахнулся он. – Военнослужащих положено судить военным, а не гражданским судом. И что, вы двое сцепились с целой пивной, набитой штатскими, из-за параграфа воинского устава? Так?

– Так точно. И кроме того, мы пытались помочь своему товарищу.

– Отлично, – сказал он и посмотрел на охранников. – Можете теперь идти. Дальше я сам с этим управлюсь.

Мы тихо ждали, пока все военные полицейские не вышли гуськом из помещения, а затем еще немного, пока капитан снова изучал наши личные дела.

– Вас двоих перевели ко мне около недели назад… а до того вы всего несколько недель как записались на службу в армию? Правильно?

– Так точно.

– Значит, вы только-только прошли основную подготовку – и уже сержант… и капрал. А теперь еще и это.

Он уткнулся опять в наши личные дела, но я понемногу стал успокаиваться. Наказания, конечно, нам не избежать, раз уж мы сами во всем признались, но скорее всего мы отделаемся только потерей нашивок… и такая перспектива меня вовсе не огорчает.

Совсем неплохо, если учесть, что за нас некому замолвить словечко для смягчения приговора за добровольное признание.

– Штатские власти рекомендуют подвергнуть вас суровому дисциплинарному взысканию… требуют вас примерно наказать, дабы другим было неповадно нарушать дисциплину.

Я снова забеспокоился. Это звучало не очень хорошо. Что же, после безупречной карьеры мне придется отбывать срок на армейской гауптвахте? Я размышлял, не поздно ли взять назад наше признание… и стоят ли по-прежнему за дверью ребята из ВП.

– Отлично, – сказал наконец капитан, отрывая взгляд от наших личных дел. – Считайте себя подвергнутыми дисциплинарному взысканию.

Мы ждали, что он скажет еще, но скоро поняли, что это все.

– Ваше благородие?

Капитан слегка раздвинул губы в натянутой улыбке: