Корпорация «Попс»

Он прав. Как и большинство игроков команды, он приходит на матчи в своих старых крикетных штанах и джемпере, и домой возвращается в таком же виде. Только бухгалтер Боб пользуется раздевалкой (и то лишь потому, что играет еще и в сквош).

— Да, но нам в любом случае положено обеспечить ей удобства. Насчет этого есть закон.

— Значит, мы сделаем для нее раздевалку. Я принесу палатку! Точно. Заметано.

— А что мы скажем боулерам другой команды? Они ведь решат, что с ней надо бы это, типа как помягче — и игра будет нечестной. Им не захочется подавать… э-э, ну, ты понимаешь, ребенку.

— Колину, однако, они запросто подают.

Майк пожимает плечами:

— Он же теперь в команде юниоров. Способен за себя постоять.

— Как и Алиса. Знаешь, она весьма достойно подает «волчком». Ну же, Майк, возьми ее на одиннадцатый номер, хотя бы разок. Чтоб ее лето прошло не зря.

Но дедушка ошибается. Мое лето уже прошло не зря: он считает, что я гожусь для игры в команде! Однако мечта моя так и не сбывается, и все потому, что по некой таинственной причине дедушка передумывает.

— Мы будем играть в крикет по-своему, — говорит он. — У себя в саду.

Мак явился на класс медитации. Он разговаривает с несколькими ребятами (но не со мной), а потом присоединяется к нам, усевшись позади. Даже не верится, что всего пару дней назад встреча с ним казалась таким крупным событием. Теперь я вижу его постоянно; моя «тайна» — что у меня с ним состоялась та дурацкая беседа — потеряла силу так же быстро, как двигатель без горючего. Мы собрались на углубленной лужайке перед Главным Зданием, под очень старым, сучковатым деревом. Наш учитель медитации — женщина с мягким голосом и русыми волосами, схваченными в два длинных хвоста. Раньше я никогда не медитировала; теперь приобщилась и нахожу, что это дело чем-то напоминает наркотики — ощущение то же самое, будто проваливаешься в себя. Это не так трудно, как я думала. Просто закрываешь глаза, концентрируешься на чем-нибудь и почти не осознаешь, что с тобой происходит, пока не останавливаешься, не открываешь глаза и не видишь, что мир стал четче, но словно отдалился. Я думала, для медитации нужно очистить голову от всех мыслей, но женщина говорит, что можно просто «задвинуть их поглубже в шкаф», оставив одну вещь на переднем плане и поймав ее в фокус. Она говорит, что при медитации ты как бы вытираешь скамейку перед тем, как сесть — вместо того, чтобы садиться в грязь. Еще она говорит, что медитация полезна при умственной перегрузке, от которой я определенно страдаю. Когда все заканчивается, я будто стала легче, но чудовищно утомилась. Я медленно плетусь к себе в комнату и, хоть это и не совсем входило в мои намерения, мгновенно засыпаю на кровати.

Час спустя, или, возможно, два. Скорее всего, я пропустила ужин. Сколько времени? Я дезориентирована, вся какая-то сонная. Я — по-прежнему я? Кажется, да. Усилием воли выдергиваю тело из постели, добираюсь до ванной, плещу себе водой в лицо, а потом слегка сбрызгиваю и приглаживаю волосы: они начали кучерявиться. Но это, скорее, просто привычка. Заботит ли меня степень моей кучерявости? Не особо. Бреду обратно к постели и забираюсь в нее. Простыни еще теплые, а подушка слегка примята в том месте, где пару минут назад лежала моя голова. Вообще-то я уже не сонная, отнюдь. Просто мне здесь уютно, как в теплой мякине; я подтянула ноги к груди и блаженствую, будто кто-то напел мне волшебных, умиротворяющих колыбельных. Сейчас я ощущаю себя человеком, которому больше никто никогда не пошлет шифрованной записки. Человеком, которого не ждет никакая срочная работа. Для полноты эффекта я протягиваю руку к тумбочке и беру свой бутылек валерьянки. Глоток-другой, потом еще немного полумедитации — я таращусь на трещину в потолке. Передоз расслабухи. Великолепно. Еще валерьянки. Теперь бы ромашкового чаю. Нет, я серьезно: чуточку ромашкового чаю, чуточку мисо (страстное желание никуда не девалось), а может, и чуточку шмали. Где Эстер? Интересно, повара в том ресторанчике знают, что такое мисо? Могу я ответить на эти вопросы? Я вновь отрубаюсь, попутно думая: может, еще и подрочить?

Восемь часов. Теперь я точно пропустила ужин. От валерьянки тело слегка расхлябалось, как тряпичная кукла, — впрочем, не настолько, чтобы я не смогла встать и выкурить сигарету. Я натягиваю юбку, рубашку и кардиган, засовываю ноги в парусиновые туфли. Сквозь ключ от входной двери я продернула ленточку; надеваю ее на шею. Волосы в хвост? Нет. Две толстые косички. Прекрасно. Пора на выход, Алиса. Обратно в постель нельзя. Или можно? Ну нет. Смутно припоминаю, что планировала сегодня вечером поработать, но мне нужен суп, чай, да что угодно. Я голодна и должна хоть немного подвигать ногами. Когда на улице ветер бьет мне в лицо, это похоже на неожиданный поцелуй.

Западное крыло; Дэн сидит, с головою зарывшись в книжку о нестандартном мышлении.

— Привет, — говорю я.

Он смотрит на меня сияющими глазами.

— Это так кле… о господи. Что с тобой стряслось?

— В смысле?

— Видок у тебя еще тот.