Корпорация «Попс»

— Отлично, — улыбается Гэвин. — Великолепно. Ни в чем нельзя быть уверенным, когда за дело берется администрация «Попс».

Странно; я бы сказала, что администрация «Попс» всегда все делает тютелька в тютельку — мистика, да и только.

Гэвин зовет «морских волков» к лодке.

— Так. А теперь, пожалуйста, расскажите что-нибудь про себя, о'кей? Где учились ходить под парусом, каковы ваши сильные стороны, ваши слабости, вообще все, что посчитаете нужным.

Первой представляется Хлои. Перед тем как начать, она убирает свои длинные волосы за уши. По-моему, до сих пор я толком не слышала, как она разговаривает. У нее легкий акцент, который я не могу идентифицировать, хотя смахивает на кельтский.

— Привет. Я Хлои, если вы еще не знаете. Работаю в Беркширском отделении видеоигр с командой «ролевиков» — придумываю для них концептуальный дизайн и развиваю сюжетные линии. Под парусом училась ходить вместе с родителями, чуть ли не с младенчества. Что еще? Ну, я самостоятельно плавала на маленьких яхтах. У меня есть пара сертификатов «Королевской яхтенной ассоциации», и… вот, пожалуй, и все.

— Спасибо, Хлои, — говорит Гэвин.

Следующий — парень, похожий на помесь шкафа-вышибалы со студентом-философом. Фрэнк.

— Да, э-э, приветики. Я работаю с командой Киерана в Беркширском отделении виртуальных миров. Я вырос в детском доме у реки; нас там всех научили ходить под парусом. После детдома я какое-то время участвовал в регатах, а потом нанялся на работу в «Попс».

Третьим представляется Хавьер, дизайнер из Испании, у которого есть собственная яхта. Потом — секретарша Имоджин; она плавает каждое лето со своим бойфрендом. Наконец приходит очередь Дэна. Я и знать не знала, что он ходит под парусом, так что для меня это тоже новость.

— Мой дедушка до войны был рыбаком в Дартмуте, — говорит он. — Мой отец научился кораблевождению у дедушки, а я — у них обоих. Добавить особо нечего. Хм-м. Закончил арт-колледж, недолго подрабатывал в фирме, занимавшейся дизайном спортивных яхт, а потом прошел тестирование, и меня взяли в «Попс». Я уже давненько не плавал, но помню об этом деле все. Такие вещи не забываются; это как водить машину.

— Ага, Дартмут, значит? — говорит Гэвин. — Что ж, мы туда скоро отправимся — сможешь снова посмотреть на памятные места. Прекрасно. А теперь мне хотелось бы выяснить, насколько глубоки познания наших морских волков… так что, может, устроим перерыв на полчасика? И увидимся здесь, скажем, в 10:45?

Забавно: ни один из «морских волков» не подчинился инструкциям Гэвина и не стал распространяться о своих достоинствах и недостатках. Никто не делает таких признаний добровольно: подобную информацию из человека можно вытянуть разве что на допросе.

Мы с Эстер, шагая в ногу, выходим под утреннее солнце.

— Я боюсь утонуть, — говорит она.

— Да, я тоже.

Мы ложимся на траву и закуриваем. Бен и Хиро, кажется, идут в нашу сторону; Эстер машет им — мол, посидите с нами.

— Кстати, вчера этот парень тебя искал, — говорит она мне. — Успешно?

— Да, спасибо.

Хиро плюхается рядом со мной.

— Привет, — говорит он. — Как дела?

— Мы боимся утонуть, — признаюсь я.

— Вот еще! Тут же поблизости нет воды. По-моему, это будет сплошная теория.

Бен тоже садится и сосредоточенно протирает очки подолом рубашки.

— Чем ты занимаешься? В смысле, в «Попс»? — спрашиваю я Хиро.

— Я сисадмин, — выпаливает он.

— О… Эстер вот тоже сисадмин, — говорю я. — Правда, Эстер?

Она смотрит на меня странным взглядом:

— Да.

Теперь Эстер и Хиро так и жужжат от возбуждения; что-то явно происходит. Хотя они сидят не шелохнувшись, впечатление такое, будто они пляшут бок о бок, как бешено крутящиеся квантовые частицы. И вдруг отводят друг от друга взгляд. В чем дело? Зачем Мак просил их обоих остаться в субботу вечером? Может, у сисадминов здесь какое-то совсем особое задание? Но я совершенно уверена, что Эстер — не сисадмин. Иначе зачем ей было напускать на себя такую таинственность позавчера в бельведере — мол, не могу сказать, чем занимаюсь?

— Я, блин, и плавать-то умею только по-собачьи, — жалуется Эстер, нарушая неестественную тишину. — Ну, и еще брассом — правда, у меня по-дурацки получается, башка все время в воздухе торчит, шея вытянута, как у жирафа.

Она исполняет короткую пантомиму, и все мы смеемся.

— Наверное, нам спасательные жилеты дадут, — говорит Бен.

— Мне нравится выражение «по-собачьи», — замечает Хиро.

Я лежу на траве и курю самокрутку. Эстер, Хиро и Бен (он, правда, больше помалкивает) заканчивают обсуждать проблемы судоходства и принимаются болтать о клубах, в которых можно послушать гитарную музыку, и о том, где бы тут раздобыть шмали. Мы с Беном только раз посмотрели друг другу в глаза и обменялись полуулыбками. Теперь сквозь птичий щебет и треп коллег я смутно различаю радостные возгласы — шум «Детской лаборатории», который я слышала еще на прошлой неделе. Интересно, куда малыши деваются по вечерам? Сколько я тут нахожусь, ни одного ребенка еще не видела.