Корпорация самозванцев. Теневая экономика и коррупция в сталинском СССР

Пока доступные документы не позволяют исследовать в деталях, каким образом все эти политические повороты влияли на судьбу фигурантов дела Павленко. Однако такие изменения, несомненно, были. Начав с попыток сфабриковать материалы о «контрреволюционной организации», прокуроры в конце концов вернулись к более умеренным экономическим обвинениям, хотя и окрашенным в антисоветские политические цвета. На последовавших заседаниях военных трибуналов подсудимые отказывались от прежних показаний и в ряде случаев добивались при помощи адвокатов некоторого смягчения своей участи. В общем, как показывало дело Павленко, попасть под суд после смерти Сталина было куда лучше, чем при его жизни.

В Бутырке: поиски «контрреволюции»

В отношении самого Павленко и его сотрудников с самого начала был взят резко обвинительный уклон. В соответствии с традициями сталинской юстиции в задачу следствия входила дискредитация преступников любыми методами, а также ужесточение формулы обвинений. Несмотря на явный экономический характер преступлений Павленко и его команды, следствие все более настойчиво разрабатывало линию «антисоветской деятельности».

На первом допросе Павленко в МГБ Молдавии 23 ноября 1952 года его предприятие было названо сравнительно скромно: «антигосударственной преступной организацией»[672]. Однако уже в ночь с 26 на 27 ноября допрашивавший Павленко в Кишиневе военный прокурор Кульчицкий интересовался не только хозяйственной деятельностью УВС, но и намекал на возможную подготовку ею подрывных антисоветских акций. Основанием для этого было наличие вооруженного военизированного подразделения. Однако Павленко оставался начеку. Он признавался в хищениях, но категорически отводил предположения и повстанческих намерениях. Между ним и Кульчицким, судя по протоколу, состоялся такой диалог:

Вопрос: Для чего вам понадобилась такая широко разветвленная организация?

Ответ: Я создал организацию для хищения государственных денег, но в процессе работы она разрослась до крупных размеров, и ее ликвидировать было очень трудно.

Вопрос: По чьему заданию вы собрали такое большое количество оружия?

Ответ: Никакого задания я ни от кого не получал.

Вопрос: В таком случае ответьте, от кого вы собирались защищаться этим оружием, которое у вас было изъято?

Ответ: Оружие мы получили в Западной Украине, и нам оно нужно было для самоохраны.

Вопрос: Тогда зачем вы его привезли на территорию Молдавии, в Харьков, Днепропетровск, Запорожье и другие города?

Ответ: Оно оказалось вместе с имуществом…

Вопрос: Для чего вам в Днепропетровске нужны пулеметы, автоматы с боевыми патронами?

Ответ: Такое количество нам не нужно было, его нужно было сдать. Моя вина в том, что оно своевременно не было сдано. Я боялся сдать его, потому что мог возникнуть вопрос, откуда мы его получили.

Вопрос: Почему вы так усиленно конспирировали деятельность созданной вами антисоветской вооруженной организации?

Ответ: Зная, что я сделал преступление, я открыто не мог прийти и поэтому скрывался.

Вопрос: Вы уклоняетесь от ответа на поставленный вам вопрос. Я вас спрашивал, почему вам понадобилось так конспирировать в целом организацию, если вы не проводили вражеской работы по заданию иностранных разведок?

Ответ: Мы проводили конспирацию с той целью, что боялись быть разоблаченными[673].

Не добившись признания, Кульчицкий некоторое время не возвращался к этой теме. Работали по линии антисоветского заговора также украинские чекисты. 10 декабря 1952 года секретарь ЦК компартии Украины Л. Г. Мельников доложил Сталину, что Министерство госбезопасности республики «ведет следствие в направлении вскрытия возможной связи арестованных с ино[странными] разведками и оуновским подпольем»[674].

Однако и им не удавалось добиться многого. Основные фигуранты дела в Киеве Константинов и Клименко не давали нужных показаний. Подталкиваемый следователем в желательном направлении, Клименко отговорился незнанием темы. «Со слов Павленко, оружие приобреталось для создания видимости, что наша преступная организация действительно является воинской частью. Были ли на этот счет у Павленко и Константинова какие-либо другие соображения, я сказать не могу, так как об этом ничего не знаю», — сказал он следователю[675].

Фактор Сталина, получавшего информацию об УВС, несомненно, играл важную роль в стремлении прокуроров, чекистов и партийных работников превратить дело Павленко в антисоветский заговор. Даже если сам Сталин не давал никаких указаний по делу (свидетельств об этом пока нет), сотрудники прокуратуры и госбезопасности хорошо знали общее направление сталинской политики, в которой центральное место занимали поиски внутренних врагов, связанных с международным империализмом.