Корпорация счастья. История российского рейва

Не управляемая сознанием внутренняя дрожь поднималась от трясущихся ног. До этого момента она пугала, но теперь была даже приятна и в какой-то мере начала забавлять. Разглядев в толпе танцующих счастливых участников сегодняшнего эксперимента, Андрей с облегчением улыбнулся. Те, кто отведал грибную закуску Длинного, упоенно танцевали, размахивая руками и не видя ничего перед собой. Музыка носила их, как ветер носит лист. Больше всех веселился Марат. Он изобрел странный танец, который можно было бы назвать «Самолет». В своей горящей ультрафиолетовой рубашке он широко раскрывал руки, носился по танцполу и, сминая танцующих, громко хохотал.

Пугающего в происходящем больше ничего не было. Напротив, стало даже радостно. Андрей разглядывал смешные выкрутасы Марата и бешеные танцы брата и вдруг неожиданно сам для себя расхохотался. Грув настороженно покосился на него, но ничего не сказал и снова углубился в микс.

Забравшись в эркер и устроившись на подоконнике, Андрей просидел там последний час вечеринки, с интересом рассматривая мелкую рябь электрического света на ночной Фонтанке. Калейдоскоп настроений остановился на этой картинке и замер.

Темнота отступала, с каждой минутой дали темного неба светлели.

Мир снопа возвращался в привычные формы, и Андрей с удовлетворением понял, что его отпустило.

Книга осени очень быстро перелистывала свои страницы. Замелькали, как капли холодного дождя, который и день и ночь изливался с небес, унылые, похожие один на другой дни. Это размачивание города продолжалось до середины сентября. Но всему в этом мире, в том числе и непрерывному дождю, приходит конец. Погода улучшилась, серые шторм туч раздались в стороны, и над ржавыми крышами промокшего Петербурга появилось негреющее солнце. Наступил тот момент ранней осени, когда лето уступает свою власть над настроениями людей и, прощаясь с ними, дарит на память несколько погожих дней. Это напоминает трогательное выступление на бис перед сезонной сменой декораций, и благодарные горожане аплодируют стоя. Улицы наполняются прохожими, во всех скверах — детская возня и гуляния, но ничто уже не может остановить наступления осени. Желтеют листья и, осыпаясь на ветру, разносятся по всему городу.

Таким вот радостным сентябрьским днем Алексей отметил свое двадцатипятилетие. Для него этот день рождения был приятен и грустен одновременно. Ему казалось, что заканчивалась первая, самая важная часть жизни, а дальше все понесется с огромной скоростью навстречу неизбежной зрелости. Проснувшись поутру и получив нежные поздравления от брата и друзей, новорожденный загрустил и впал в меланхолическое настроение. На столе стоял подаренный Катей букет цветов и самый огромный торт в овальной коробке, который только отыскался в Метрополе.

Эта странная хандра продержалась какое-то время, а после сменилась приятными хлопотами, и состояние именинника заметно улучшилось. К вечеру два подоконника в гостиной заполнились подарками: букетиками, книгами, фотографиями, рукодельными открытками. Там же расположились несколько живописных работ, старинные пластинки, очки и множество других презентов.

От идеи устроить в этот день вечеринку Алексей отказался и спокойно провел его в приятном кругу друзей за беседами и вином.

На следующий день Катя уезжала в Германию. Прожив в Ленинграде несколько лет, она лишь иногда по делам своей диссертации ненадолго уезжала в Берлин, а вот сейчас отправлялась на родину на долгий срок, а может быть, и навсегда. Ее дружба с молодыми людьми, обитавшими в этой заброшенной квартире на Фонтанке, приняла такие очертания, что, обнявшись со всеми и усаживаясь в такси, она заплакала от грусти расставания.

Таковы уж были эти дни. Отъезд Кати не стал последним. Наследующий день Алексей собрат дорожную сумку и уехал на юг. Гарик и Яночка давно звали его к морю, и, утомленный городом и круговертью клуба он не стал раздумывать: надавал распоряжений брату и умчатся на вокзал. Вслед за ним стартовал Заяц и еще несколько общих знакомых. Началось массовое бегство на юг.

В разом опустевшей квартире остались Андрей и Миша. Оки договорились выждать неделю-другую без вечеринок и обзвонили всех знакомых с предупреждениями. «Танцпол» закрылся на осенние каникулы.

Радовался этому обстоятельству лишь Георгий. В огромном зале он рисовал большие холсты. Там же разместили масштабный автопортрет Георгия, выполненный на фоне безграничной перспективы моря и оранжевого неба в пустом зале эта картина смотрелась настолько впечатляюще, что люди, впервые увидевшие ее, робели и надолго замирали, всматриваясь в пронзительные глаза Георгия.

21

Андрей проснулся от шума и надрывного кошачьего крика во дворе. Так душераздирающе могут кричать только два обезумевших от страсти самца, схватившись в смертельном поединке за популярную кошку. Шерстяной клубок визжащей ненависти прыгал по грохочущей жести навеса и производил адский шум.