Корпорация цветов

Спустя час или чуть менее дома кончились, каменная дорога сменилась песчаной, которая шла через небольшую рощицу. Деревья, растущие в ней, были мне незнакомы, они в какой-то мере напоминали берёзы, но стволы были гораздо толще и вместо привычного черно-белого рисунка были какого-то совсем болотного цвета. Трава вдоль дороги была пожухлой, то тут, то там росли крупные фиолетовые цветы на тоненьких зелёных стебельках. Соцветием они были немного похожи на репейник, а вот листья у них были длинные, резные и с белыми продольными полосками посередке. Я наклонился и не без труда сорвал один цветок, слегка измазав пальцы липким красноватым соком. Аромат у цветка был слабо выраженный, сладковатый, но в то же время отчетливо отдающий каким-то лекарственным запахом. Это сразу воскресило в моей памяти все мои мытарства по многочисленным детским больницам, врачей, которые не хотели меня слушать иначе как за дополнительную денюжку, аптеки, в которых никогда не было требуемых лекарств, а если и были, то ни в коем случае не по бесплатному рецепту. Я вспомнил, как посреди ночи мне потребовалось вызывать скорую к Насте, и как врачи этой скорой долго не могли найти наш дом, а когда они, наконец, вошли в квартиру, я выяснил, что старший врач пьян, а медсестра с трудом поддерживает его под руку. Вспомнилось и весёлое — моя дочь, которая пока я спал, тайно похитила карандаш с зелёнкой и умудрилась живописно оформить клеенку на кухонном столе. Я усмехнулся, думая о своей озорнице, а потом пошли-поехали воспоминания о прочих Настюхиных художествах. Как-то раз к нам в гости пришла моя институтская подруга со своим оболтусом, и пока мы мирно попивали на кухне чай, наши отпрыски рисовали гуашью на шторах. Я даже не смог толком внушить Насте, что это нехорошо, потому как сам накануне с восторгом рассказывал ей про русских живописцев, братьев Васнецовых, которые рисовать учились сыздетства. Кажется, я не слишком хорошо сумел объяснить дочери, что такое холст…

Покуда я так размышлял, невольно улыбаясь, вспоминая забавные Настины выходки, тропинка стала уже, деревья поредели, и я шел уже по вересковой пустоши. Большая часть моего детства прошла на карельском перешейке и розовато-сиреневые соцветия вереска были для меня также дороги и близки, как и кусты черники, в изобилии растущие вокруг нашей дачи. Иногда мы приезжали на дачу зимой, и не могу выразить, какое это было удовольствие видеть мохнатые зелёные веточки, пробивающиеся наверх через толщу снега! Я вообще довольно легко привязываюсь к неодушевлённым предметам, и часто за границей я веселился как ребёнок, видя знакомое растение, так что сейчас я искренне радовался вереску, в изобилии растущему на голой земле. Впрочем, неверно будет сказать, что земля была совсем уж голой, то тут то там кучно росли фиолетовые цветы, которые оттеняли вересковые кустарнички. Под чахлым деревом, напоминающим осину, ютился кремово-малиновый люпин, на мой взгляд удивительно красивый цветок, который в изобилии растёт практически в каждом саду. Рядом с нашей дачей в так называемой зелёной зоне были целые заросли синего люпина. Мы безжалостно выдирали мясистые стебли, густо облепленные мелкими цветами, и дрались ими, как мечами. Внутри цветка находилась ярко-оранжевая пастообразная пыльца, которая выдавливалась оттуда тоненькой струйкой. Мы почему-то называли эту пыльцу "салютом" и щедро натирали ею щёки, когда играли в театр. Намазываться пыльцой придумала Нинка, которая была вместе с матерью в гостях у подруги-актрисы и слышала рассказы про театральный грим.