Корпорация цветов

— Ахт, — быстро выдохнула Елена. Краем глаза я заметил, что лицо её на долю секунды изменилось — под миловидным образом проявилась мертвенно-бледная кожа.

— Я пойду с вами! — закричал я.

— Хорошо, — дежурно улыбнулась женщина. Меня отпустили.

Истерзанное плечо горело огнём, но кровь не текла, края раны зарубцевались практически сразу, как только дрэй отнял руку.

— Вы пойдете с нами, — сказала Елена. — Вы пойдете с нами, и будете делать то, что и должны.

Я ничего не ответил. Женщина взяла меня за руку чуть повыше локтя и повела вдоль берега. Дрэй шел позади меня, и я спиной чувствовал его тяжелый взгляд. Все мысли куда-то испарились и осталась только гнетущая усталость. Я не думал о дочери, не думал о том, куда мы идём. Больше всего в тот момент меня занимал маленький камешек, попавший в ботинок. Я думал о камешке, мечтал остановиться и вытряхнуть его, и больше не думал ни о чем.

Минут сорок мы шли по берегу зловеще-спокойного моря, а потом перед нами выросла огромная стеклянная стена. Поначалу я её даже не заметил. Елена остановилась так резко, что я едва не стукнулся лбом об толстое стекло.

— Осторожнее, — сказала женщина с притворным беспокойством. — Мы почти пришли.

Она отпустила меня и вытянула вперёд обе руки, так, что коснулась стекла кончиками пальцев. Я услышал противный скрежет, который бывает, если провести мелом по школьной доске. Заскрипели невидимые механизмы, и стена пошла вверх, взметнув целое облако песка и пыли. Я не уверен, где именно кончалась стена, но, кажется, она уходила в море на несколько сотен метров.

А за стеной был небоскрёб, хотя вначале я не поверил своим глазам. Стена медленно уходила вверх, море оставалось неизменным что за прозрачной стеной, что без неё, мрачный каменистый берег был тоже без изменений. Но через стену не было видно огромного небоскрёба, хотя я видел чаек, летающих прямо перед ним.

— Пойдемте, — любезно сказала Елена, когда стена поднялась достаточно высоко, чтобы мы могли пройти под ней, не наклоняясь. Я что-то невнятно буркнул, и мы пошли прямиком к небоскрёбу. Дрэй остался стоять по ту сторону стены, вперив в небо равнодушный взгляд.

Небоскрёб был самым обыкновенным зданием из тёмно-серого бетона. В нём было около сорока этажей, окна с затемнёнными стёклами и узенькие карнизы, опоясывающие небоскрёб. На уровне четвёртого этажа висел широкий плазменный экран, на котором беспрестанно крутился какой-то рекламный ролик. Над экраном была широкая растяжка с надписью на незнакомом мне языке. Буквы были оранжевыми, фон ярко-зелёным. Слева на растяжке была эмблема, при виде которой меня бросило в дрожь. Три цветка — люпин, роза и лесной колокольчик переплетались между собой. Я узнал её, и мне стало жутко. Я вспомнил Нарин.

Елена отвела меня к подъезду со стеклянной крышей и колоннами из цветного стекла. Массивная железная дверь была абсолютно гладкой и без какого-либо намёка на замочную скважину или хотя бы ручку. По центру её была толстая пластина из нескольких ярких полосок, наклейка над ней гласила "корпорация цветов ритм один". Женщина достала из кармана пластиковую карточку и быстро провела ей по ярко-красной полосе. Раздался тихий щелчок, и дверь неслышно открылась. Мы вошли в просторный холл, освещенный оранжевым и зелёным светом.

— Добро пожаловать в Корпорацию Цветов, — произнёс приятный механический голос, эхом отдающийся в холле. — Мы рады приветствовать вас.

— Здесь я вас оставлю, — сказала Елена, подарив мне ещё одну неискреннюю улыбку. — Подождите несколько минут, за вами придут.

Я ничего не ответил, решив, что разумнее всего будет хранить молчание. Я играл на чужом поле и опасался того, что любое сказанное мною слово может быть расценено не так, как мне бы хотелось. Я был чужой здесь и у меня не было никакого желания вступать в какой бы то ни было контакт. Я подчинялся обстоятельствам — и только.

Холл, в котором я оказался, походил на приемную в частной клинике. Сверкающее стекло и пластик, скользкий кафельный пол и яркие лампы, вмонтированные в потолок. Сходство с клиникой добавляли и многочисленные плакаты, висящие на стенах. На них изображалось человеческое тело в разрезе, различные неизвестные мне механизмы и отдельные органы. Надписи на плакатах я разобрать не мог, язык, на котором они были написаны, был мне незнаком. Буквы немного напоминали греческие и каждое слово начиналось с заглавной буквы. Овальная стойка, за которой в любой клинике обычно стоит очаровательная девушка-администратор, пустовала. Меня удивило, что за стойкой не было ни компьютера, ни телефонного аппарата, но я не стал заострять на этом внимание. Я опустился на стул с мягким сиденьем и стащил с ноги ботинок. Вытряхнув проклятый камешек вместе с песком на блестящий пол, я немного размял измученную ногу руками и надел ботинок обратно. Как оказалось вовремя, потому что раздался гулкий стук каблуков и в холл вошла невысокая женщина в деловом костюме. Лицо у неё было симпатичным, но невыразительным, рыжеватые волосы собраны в сложный узел на затылке.