Корпорация «Винтерленд»

— Кстати, — произносит он и жестом указывает на группу мужчин, — а вот и он — в бордовом галстуке.

Джина отпивает вина.

— Спасибо, — еле слышно благодарит она.

В гостиной негде яблоку упасть. Люди мнутся по двое-трое, но перед камином (огромным, мраморным, с ревущим пламенем) расположился кружок хозяев жизни — пять четких менов в костюмах. В руках бокалы с вином и виски, в зубах сигары. Один из них молод: на вид двадцать четыре — двадцать пять; остальные постарше: кому слегка за пятьдесят, а кому хорошо к шестидесяти. Тот, что в бордовом галстуке, вещает, остальные слушают.

Чем ближе она подходит, тем больше лиц узнает. Молодой — высокий крепыш — капитан ирландской сборной по регби. Мужчина справа от Нортона — повернулся спиной к камину — член кабинета министров Ларри Болджер. Еще двоих она не знает, но они выглядят универсально: как адвокаты, прокуроры, бухгалтеры, управляющие активами, банковские служащие, да кто угодно.

Она подходит совсем близко и останавливается. Что делать дальше, непонятно. Не может же она так запросто вклиниться. Или может?

Мимо проходит брат Дженнифер с бутылкой вина, предлагает освежить.

Почему бы и нет?

— Спасибо, — говорит она. — Как Джен?

— Нормально. Думаю, она еще толком не осознала.

— Я тоже.

— Больно смотреть на нее. Ходит по дому как привидение и не верит. Они еще толком коробки не распаковали — так и стоят наверху заклеенные.

Почему-то эта деталь иголкой вонзается в сердце Джины. Она восклицает: «О боже!» Очередная неизвестная подробность жизни брата.

Потом Гарри отвлекается — наливает кому-то вина, и Джина тоже отворачивается. А отвернувшись, оказывается нос к носу с Пэдди Нортоном. Последний теперь молчит, слушает адвоката-бухгалтера, изучает ковер. Через секунду он отрывается от ковра и поднимает глаза на Джину. Они встречаются взглядами. Джина автоматически скашивает глаза: просит отойти в сторону. Нортон удивляется, но сразу же откликается: просит извинения у всех сразу и ни у кого в отдельности и выходит из круга. Джина двигается ему навстречу, и вот они уже рядом.

— Простите, мистер Нортон, — она протягивает руку, — что выдернула вас из разговора. Меня зовут Джина. Я одна из сестер Ноэля.

— Моя дорогая, — произносит Нортон и энергично пожимает ей руку, — дорогая моя. О чем вы говорите! Джина. Как вы? Я так сочувствую. Примите мои глубочайшие соболезнования.

— Спасибо.

— И все-таки как вы себя чувствуете?

Люди постоянно задают один и тот же дебильный вопрос: как она себя чувствует? Может даже показаться, что они действительно волнуются, но на самом деле они просто соблюдают формальности.

— Нормально, — она задумывается, — насколько это возможно в данных обстоятельствах.

— Разумеется. Такой удар… для всей вашей семьи!

Она кивает. В руках у Нортона бокал виски; разговаривая, он смотрит в него и легонько покручивает. Когда стоишь рядом, видно, что Нортон довольно упитан, но скроенный по фигуре темно-серый костюм умело это скрывает. На пухлых руках — маникюр, над верхней губой — бусинки пота. Глаза у Нортона голубые, а взгляд очень пристальный.

— Вы хорошо знали моего брата?

Молодцом. Так держать.

— К сожалению, не очень. Хотя работали над одним проектом.

— Над Ричмонд-Плазой?

— Именно. И, кстати говоря, ваш брат внес колоссальный вклад в ее строительство. Без него мы бы не справились.

— Разумеется. — Джина приостанавливается. — А не по работе вы общались?

— Нет, я бы так не сказал.

Нортон отпивает виски.

— Возможно, я что-то перепутала, — на этом месте она слегка разворачивается и пространно указывает куда-то за собой, — просто я только что говорила со старшим инспектором… Мерриганом, да, по-моему, Мерриганом, и он сказал, что Ноэль выпивал с вами в понедельник вечером. Это правда?

Допрос не входил в Джинины планы. Но она чудовищно устала, и обстановка вокруг престранная. Почти сюрреалистичная. Всего в нескольких футах от нее стоит министр, там же — капитан сборной по регби, подальше, смотря мимо Нортона, Джина заприметила ведущего нового рейтингового реалити-шоу.

— Что ж, — парирует Нортон, — чем не общение? Если пятиминутная встреча в баре в конце рабочего дня с бумагами наперевес теперь именуется человеческим общением, то мы общались.

Вообще-то, ей хочется задать ему тот же вопрос, который она задала Терри Стэку, только перевернув его. Ей все-таки кажется, Стэк врал. Но как бы подступиться?

— Понятно, — задумчиво произносит она. — А что это были за… бумаги?

— Да, всякая… рабочая белиберда.

— Ага. — Она кивает. — Ноэль выглядел в тот вечер как-то запаренно.

— Запаренно?

— Ну да, очень озабоченно. По-моему, из-за работы.

Она продолжает смотреть немножко мимо собеседника. Как бы так сформулировать, чтобы не спугнуть его, как Терри Стэка?

— Он что-нибудь говорил?

— Что он говорил? — Она переводит взгляд на Нортона. — Хм, он сказал… — Она смотрит ему прямо в глаза и силится вспомнить, что же такое говорил Ноэль. Мозг от усталости не фурычит, секунды превращаются в минуты… и все-таки оно всплывает. — Он сказал, что сложилась «хреновая ситуация»… назвал ее «нечеловеческим бардаком».

Нортон кивает: