Корпус Вотана (Недомаг-мажор) (СИ)

Это была форма временного служения сроком один год. Таких “веременнообязанных” кадет называли “сервы”. Сервы делились на “общих” — обязанных подчиняться всем старшекурсникам и “личных” — закрепленных за конкретным сержантом — “мастером” в качестве денщика. Распоряжаться личным сервом мог только его мастер, он же отвечал за все его поступки, был обязан защищать, следить за успеваемостью и в случае необходимости, помогать в учебе.

Личный серв следил за одеждой и обувью мастера, чистил, гладил, стирал, подшивал. Иногда выполнял мелкие поручения.

Самой важной и неприятной обязанностью личного серва было согревать постель мастера перед отходом ко сну. Для этого требовалось набрать в бутылки горячую воду и сложить их под одеяло и периодически обновлять, пока сержант, наконец, не ляжет спать. А так как сержанты ложились позже остальных кадет, сокращалось и время сна для серва.

Как правило, отношения между мастером и сервом были вполне товарищескими. Жестокое обращение с сервом не одобрялось, но и не осуждалось.

В первую субботу после присяги в роту первокурсников приходили “покупатели”, ранее ознакомившиеся с личными делами кадет и сделавшие выбор. Покупатель выкрикивал имя первокурсника и давал подошедшему символическую пощечину. С этого момента серв поступал в распоряжение мастера.

Ярослав недовольно поморщился, когда прозвучала команда “Рота, стройся”. По телевизору показывали интереснейший сериал “Идеальное убийство”, где в каждой серии шла трудная борьба между изощренностью преступника и интеллектом следователя. Ярослав даже блокнот приготовил, чтобы записывать допущенные убийцей ошибки. Вдруг пригодится?

Что сейчас должно произойти, Ярослав прекрасно знал и был спокоен. Ну кто в здравом уме выберет его сервом? Спокойны были и братья Матвейчевы. Валерия оставил себе Смирнов, так как Валерий был командиром отделения. Его брата Тимофея взял сержант второго взвода Глеб Десятов.

— Иван Архипов! — Выкрикнул второкурсник с лысой головой и бычей шеей. Пастухов — заместитель командира второго взвода. Его лоснящаяся морда постоянно светилась на табло “Наши чемпионы” в разделе борьбы.

Ярослава словно током ударило. Он уже привык считать Архипова своим человеком. Можно сказать, оруженосцем.

От пощечины мастера голова Архипова откинулась назад. Кадет схватился за щеку, но мгновенно сориентировался и встал по стойке “смирно”.

— Ярослав Вотан!

В роте повисла абсолютная тишина. Ярослав помотал головой, проверяя, не послышалось ли ему.

— Ярослав Вотан! — Повторил Бакуничев.

От злости у Ярослава желчь выплеснулась в пищевод. На негнущихся ногах он подошел к своему врагу.

— Думаешь, я позволю себя ударить?! — Тихо спросил он Бакуничева.

— Позволишь, — улыбнулся Бакуничев и сделал знак Пастухову. — Или твоему товарищу будет очень больно.

Пастухов схватил Архипова за волосы и потянул вверх. Силищи в нем было столько, что ноги несчастного серва оторвались от пола.

— Что, Вотан? Мы навсегда в ответе за тех, кого приручили или как?

— Я тебя убью. — Пообещал Ярослав и зажмурился, подставляя щеку.

Но Бакуничев едва коснулся ее ладонью.

— Ярослав Вотан, обещаешь ли ты, будучи моим сервом выполнять все, что я прикажу?

— Сказал Бакуничев так, чтобы слышала вся рота.

Ярослав на задумался, когда пауза стала совсем неприличной, и рука Пастухова вновь потянулась к голове Архипова, он так же громко ответил

— Обещаю выполнять все, что прикажет мой мастер. — Сделав ударение на “что”.

Фамильный перстень Вотанов мягко засветился, подтверждая истинность и нерушимость клятвы.

Ответ Бакуничеву не понравился, но переиграть произнесенное было уже нельзя.

“Во всяком случае, мальчишка не сможет не подчиниться моему прямому приказу” — подумал он.

“Пипец тебе, — подумал Ярослав, — я обещал выполнять то, Что ты прикажешь, но Как выполнять буду решать я”.

Ох, не даром в жилах Ярослава текла кровь Великого Трикстера.

Пока в Корпусе проходило распределение кадет, за сотни километров от него государственный канцлер Безобразов сидел на террасе с бокалом коньяка в руке и любовался кустами роз. Князь питал слабость к этим капризным, но таким прекрасным цветам. Наверное, так отзывалась в нем кровь Плантагенетов.

— Ваше сиятельство?

— Какие новости, граф? — Спросил Безобразов, не оборачиваясь к Шейдону Баркмору.

— Вчера в замке замечены колебания магического фона. После этого в лазарет поступил старшина роты, некто Кораблев.

— Знаю его. Думал, этот забулдыга уже сдох от цирроза печени где нибудь в канаве.

— Если ваша светлость прикажет…

— К делу, граф.

— Кораблев получил сильное отравление хлором, якобы перевернул ведро с раствором хлорки в туалете и надышался парами.

— Что же случилось на самом деле?

— Врачи утверждают, что судя по степени поражения, старшина подвергся мощной газовой атаке, как…

— Мне хорошо известны события 22 апреля, граф. Я сам командовал той атакой. (*22 апреля 1915 года немецкие войска впервые применили хлор в качестве отравляющего вещества в битве при Ипре).

— Похоже, опыт вашей светлости был повторен вашим племянником.

— Это точно?