Коррант

Снова то ли коридоры, то ли длинные комнаты с множеством дверей — интересно, а почему все комнаты без окон? Чтоб не попытались сигануть, или чтоб снаружи никто не увидел, что здесь творится? И номерки им не привязали, хотя… почему он решил, что каким был тот аукцион, такими будут и все остальные? И… аггел, а ведь на сортировке он в этот раз не услышал про аукцион. Так что? На него есть заявка? Тоже слышал, ещё тогда, от Седого, ох, если это всё-таки тот капитан, то… то кранты, полный амбец без вариантов.

Очередная комната, заполненная сидящими вдоль стен голыми рабами.

У некоторых на ошейниках болтаются номерки. Похоже… да, в этой, или в такой же он тогда сидел после аукциона и ждал, пока купивший его Сторрам оформит бумаги и оплатит его одежду. Гаор нашёл свободное место у стены и сел на пол, скрестив ноги и подобрав под себя ступни: хоть ноги и не болят, но лучше их погреть. Знакомых — он быстро огляделся — не было. Даже тех, с кем он вышел из камеры. Куда-то они делись по дороге. Что ж, будем ждать. Интересно, сколько за него заплатили? Или заплатят, если это все-таки предпродажная… ожидалка — нашёл он слово.

— Триста двадцать один дробь ноль ноль семнадцать шестьдесят три!

Гаор вздрогнул и вскочил на ноги.

— Я!

— Ты, ты, волосатик, — хмыкнул надзиратель у двери. — Пошёл!

Заложив, хотя приказа и не было, но на всякий случай руки за спину, Гаор вышел в указанную дверь.

Ожидалка была всё-таки послепродажной. Стеллаж с одеждой, прилавок поперёк комнаты, у стеллажа раб в оранжевом с зелёным комбинезоне, у прилавка лейтенант с зелёными петлицами, а за прилавком улыбающийся… его новый хозяин? Тот самый капитан?! Вот теперь, в самом деле — всё.

— Тот самый? Будете проверять номер? Дополнительный осмотр? — скучающе равнодушно спрашивает лейтенант. — Пожалуйста, как хотите. Полный комплект, номер два, — быстро окинул его взглядом, — размер три.

К ногам Гаора падают трусы, майка, штаны, рубашка, портянки, резиновые сапоги, тонкая оранжевая куртка-ветровка, каскетка без кокарды.

Гаор одевался быстро, опустив глаза, чтобы не видеть ухмылки отныне полновластного хозяина его жизни и смерти.

— Получите и распишитесь.

Капитан, по-прежнему улыбаясь, расписался в положенных местах.

Лейтенант открыл перед Гаором прилавок и выпустил к хозяину.

— Иди за мной.

Всё как тогда, и… и всё… Он брёл за капитаном, заложив руки за спину и опустив голову, а в голове крутилось одно слово: всё, всё, всё… не было сил ни ругаться, ни о чем-то думать, даже страха не было, и всё ближе подступала серая непроницаемо плотная пустота.

Светило солнце, между машинами на стоянке перед Рабским Ведомством суетились воробьи и прохаживались голуби, бегали мальчишки-разносчики, визгливо предлагавшие свой товар, — ничего этого Гаор не видел и не слышал, отгороженный от мира серым коконом пустоты.

Ридург Коррант остановился у своего фургончика и оглянулся на покупку. Рыжий раб стоял перед ним, заложив руки за спину, с бледным, даже каким-то землисто-серым лицом и совершенно пустыми мёртвыми глазами. Однако… чтобы за трое суток в отстойнике довести до такого… аггел, если у парня съехала крыша, а он вовремя не заметил и расписался в получении и отсутствии претензий… вот влетел! Но… ладно, может, и отойдёт по дороге. Коррант открыл заднюю дверцу.

— Залезай.

Гаор молча полез в кузов. За ним захлопнули дверцу, и он остался в полумраке. Осторожно огляделся. Уф-ф, кажется, один. Кузов почти пустой, у левой стены несколько ящиков, закреплённых настенными ремнями, вдоль правой мешки, а посередине… как раз ему лечь и вытянуться. А свет откуда? Передняя стенка сверху до половины матерчатая, и ткань просвечивает. Уже легче. Не в полной темноте, не «ящик» все-таки. Заурчал впереди мотор, фургончик сильно дёрнуло, и Гаор, чтобы не упасть, сел на пол. Всё, поехали, вернее — он заставил себя усмехнуться, отодвигая серую пустоту, — повезли.

Ридург Коррант прислушался. Сзади было тихо. Ладно, отъехать подальше и где-нибудь на полянке выпустить раба размяться и для необходимых при покупке процедур. Вообще-то это надо было сделать прямо там, на стоянке, но парень был прямо-таки невменяемым. Ну, так смазать по морде и дать чего-то пожевать никогда не поздно, а если возникнут инциденты и парня придётся сразу ломать, лучше, чтобы без свидетелей. Ломать-то можно по-разному, иногда — Коррант усмехнулся — иногда лучше без битья. Прозвище можно оставить: просто, понятно и соответствует. К тому же больше рыжих у него в хозяйстве нет. Вообще рыжие — редкость, недаром и у Сторрама так прозывался.