Корректировка 2 (СИ)

Джуне очень хотелось лечить людей. Аж руки зудели, когда она чувствовала чужую боль. Но вот противоречие — она избегала это афишировать. Только иногда, только инкогнито, через доверенных посредников. Дала себе зарок после того случая, когда подруга Софико сманила её в гости к своим родителям в старинное грузинское село, соблазнив чистым горным воздухом, великолепной природой его окрестностей и натуральной грузинской кухней. И надо же такому случиться, что отец Софико, Нодар Борисович, заслуженный учитель, сельский интеллигент и фронтовик внезапно слег с острейшим приступом радикулита — не разогнуться, не повернуться. Не помогали ни уколы, ни таблетки.

Джуна, наученная горьким опытом, не хотела вмешиваться, но Софико уговорила. Кажется, что она специально за этим и затащила её туда. Скрипя сердцем, Джуне пришлось пойти навстречу.

Она обследовала ладонью позвоночник, поясницу больного. От одного из поясничных позвонков ладонь ощутила ледяной сквозняк. Джуна сразу поняла: защемлен нерв. Совершая пассы над больным местом, девушка пыталась эту холодную энергию, зацепить, вытащить из позвонка наружу…

Периодически она изо всех сил терла одну ладонь о другую. Наконец, левая странно разогрелась, раскалилась… Наложив эту ладонь на поясницу, другую наложила сверху, оттаивая ледышку боли, чувствуя, как её аура переходит в позвоночник, латая разрывы чужой.

— Жар-то какой, Господи! — пробормотал Нодар Борисович.

Джуна ничего не ответила. Снова растёрла ладонь о ладонь, снова приложила к больному месту, слегка надавила.

— Ой, что-то щелкнуло! — испугано сказал старик.

— Попробуйте повернуться, — посоветовала девушка.

Недоуменная улыбка появилась на лице старого учителя.

— Не болит… ты подумай… — он сел на кровати. — Чудеса, да и только! Да ты, дочка — волшебница!

Вдруг он встревожился.

— Моя Тамрико. Извини, дочка, раз уж ты здесь… сердце у неё. Посмотришь?

— Хорошо. Посмотрю, — согласилась Джуна, уже понимая, что влипла. — Только идите за ней сами.

— Сам? — старик с испугом взглянул на расстояние, отделяющее его от двери. А потом, взял и пошел.

Пока Джуна занималась женой Нодара Борисовича, у которой действительно оказалось нездоровое сердце, привели её двоюродную сестру с воспалением седалищного нерва. Не успела Джуна отпустить пациентку, как тут же на её месте возник соседский мальчик с гландами.

После мальчика Тамрико умолила её выйти во двор, куда привезли ещё одного острого радикулитчика — колхозного бухгалтера.

Спускаясь по лестнице, она ужаснулась. Двор был полон народа. У раскрытых ворот стояли машины, подводы с лошадьми.

— Что вы наделали? — шёпотом сказала она Софико, шествующей рядом со стулом в руках.

— Они все заплатят, заплатят.

— Ты с ума сошла. Никаких денег я не беру.

Сидя на стуле, она принимала пациентов, краем глаза замечая, как по двору довольно бодро снуёт Нодар Борисович.

Непомерная усталость наваливалась на целительницу, а народа всё прибывало. Самым поразительным было то, что люди продолжали излечиваться. Снималась зубная боль, головная, стихали рези в желудке, в придатках. Переставали болеть сердца.

Кончилось это тем, что Джуна свалилась со стула без памяти и потом трое суток не могла встать с постели. И хуже того — у неё начисто пропал дар — ничего не видела и не чувствовала. Какой ужас она испытала в тот момент — ни словом не сказать ни пером описать — словно разом лишилась руки и ноги.

Дар восстановился примерно, через месяц, но с тех пор ничего подобного девушка себе не позволяла. Людям ведь не объяснишь, что целительнице за помощь приходится расплачиваться своим здоровьем, своей аурой, своим даром. Идут сами, тащат родных и близких сулят любые деньги. Но суть в том, что помочь Джуна могла далеко не всем и честно в этом признавалась, все равно люди чувствовали себя обманутыми, начинали обвинять в шарлатанстве, угрожать, жаловаться. Прямо как в песне старухи Шапокляк: кто людям помогает, тот тратит время зря. Хорошими делами прославиться нельзя.

А вот теперь Джуна чувствовала, что всё изменилось — внутренней энергии стало в разы больше. Она словно светилась изнутри. Её возможности в целительстве многократно возросли. Кто бы он не было, этот Феликс — он настоящий маг и волшебник и её доверие к нему безгранично.

Жизнь кардинально менялась, так тому и быть. Первое, что она сделала в этой новой жизни — пошла и уволилась из «Метро». Сказать, что заведующий был удивлен, значит ничего не сказать — вот дура-девка, такую хлебную должность бросать! Он даже начал расспрашивать, что побудило её к такому неразумному шагу, но девушка лишь загадочно улыбалась. Либо умом тронулась, либо замуж выходит, решил старый торгаш.

* * *

Шато позвонил в одиннадцать утра и сообщил, что Арчил Вахтангович просит срочно приехать у него, мол, приступ почечных колик.

Ну что ж, — подумал я, — пора отрабатывать грузинское гостеприимство, заодно и Джуну проверим в деле. Кир сообщил, что пара инъекций еще понадобится для закрепления результатов, но уже и сейчас она вполне готова к целительству.