Корректировка 2 (СИ)

— Безобразие! — негодующе бормотал он. — Если за полчаса у больного не стихнут колики, не упадёт высокая температура, его немедленно надо везти в клинику в реанимацию. Возможно, камень закупорил выход из почки в мочеточник. В данном случае операция связана с риском для жизни: у больного плохое сердце.

— Все вооон! — простонал Арчил Вахтангович. Народ, включая Нателлу, ломанулся на выход. Последним кабинет покинул врач, качая головой, как китайский болванчик.

— Полчаса! — говорил он мне.

Я кивнул Джуне, приступай, мол, а я пока заряжу воду.

На Арчила Вахтанговича, я собирался потратить капсулу, чтобы подстраховать Джуну, установить связь и проследить за процессом. Но главным образом, мне была нужна его лояльность после лечения.

Девушка оказалась на высоте — ледяное спокойствие и уверенность.

— Не волнуйтесь, сейчас боль пройдёт, повернитесь, если можно, ко мне. Вот так.

* * *

Руки гудели, — включив магическое зрение, Джуна увидела, как из её пальцев струятся розовые шлейфы. Девушка подсунула одну ладонь слева под поясницу больного, туда, где был камень, другой же начала водить сверху…

— Отпустило — вдруг сказал Арчил Вахтангович. Голос его был совершенно нормальный, будто не он стонал несколько минут назад, только удивленный — Отрезало!

— Что отрезало?! — теперь настал черед удивляться Джуне.

— Не болит. Как отрезало. Как рукой сняло… а ведь и правда, рукой сняла! — улыбнулся он, глядя на ладони целительницы.

— Это, только начало, — улыбнулась она в ответ. — Можете встать? Постоять передо мною?

— Теперь, пожалуй, могу, — Арчил Вахтангович начал было подниматься, но тут же смущенно опустился на диван — он был в одних семейных труселях. — Эй, кто-нибудь… Нателла, ты где, брюки принеси!

Тут подоспел Феликс (который при посторонних велел ей называть себя Григориям) с кофейной чашкой в руке. В чашке была вода.

— Вот выпейте, это поможет. И не стесняйтесь, пожалуйста. Мы же вроде как медики.

— И верно, чего стесняться, — сказал Арчил Вахтангович, кряхтя вставая с дивана, — ловить надо момент, когда я еще перед такой красавицей без штанов похожу?

Джуна пододвинула стул, села перед ним и начала шарящими движениями ладони искать место, где застрял камень.

Оно было слева от пупка, чуть ниже.

— Что у вас там, мочеточник? — спросила девушка, слегка нажимая пальцем.

Арчил вскрикнул от боли.

— Извините!

— Да ничего, делай дочка, свое дело. Он, сволочь проклятая, здесь и застрял. В Москве снимки делали, показать?

— Не надо, я и так вижу.

— Правда, видишь? — изумился пациент.

— Чувствую.

Джуна снова взглянула на свои розовые шлейфы, придала им упругость, а потом погрузила их в то место, где был камень, стала его дробить, гнать вниз.

Она вошла во вкус, нетерпеливо и даже грубовато поворачивала больного, обрабатывала это место спереди, сзади, сбоку — дробила камень струями энергии, словно ультразвуком сглаживала его острые грани, чтоб легче вышел.

* * *

— Камень треснул в трёх направлениях, — доложил Кир, — пока стоит на месте, но уже готов сдвинуться. Наполняю мочевой пузырь, готовность — десять минут.

Через десять минут Арчила стало шатать. Я поддержал его, усадил на диван.

Джуна обессиленно откинулась на спинку стула, руки повисли, как плети — выдохлась.

— Что чувствуете, Арчил Вахтангович, — участливо спросил я.

Тот некоторое время прислушивался к ощущениям, потом усмехнулся

— В сортир, по малому хочу, аж сил нет, это нормально?

— Так и должно быть. Идите, вас ждет сюрприз!

Не мешкая, больной отлучился в туалет. Мы напряженно ждали.

— Что ты имел в виду под сюрпризом? — почему-то шепотом, хотя в комнате никого не было, спросила Джуна.

— Вот сейчас и узнаем, — нейтрально ответил я.

Ожидание продлилось недолго. На лестнице послышался шум-гам и в кабинет в сопровождении домочадцев с несвойственной ему прытью, влетел Арчил Вахтангович с вытянутой рукой, зажатой в кулак.

— Не побрезгуйте, дорогие! Смотрите, что я поймал, когда писал! Клянусь честью! — он разжал пальцы. У него на ладони лежал серый камешек неправильной формы. — Дайте пузырёк какой-нибудь, с пробочкой! Я его в Москву отвезу своим урологам. Слушайте, друзья мои, вы понимаете, что вы сотворили?! — и сам ответил. — Чудо!

* * *

Мы сидели втроём на веранде и пили кофе. Вернее, кофе пили мы с Джуной, я к тому же с коньяком, а Арчил Вахтангович, какой-то полезный настой на горных травах. Высокий, болезненно тощий, с орлиным носом и густыми бровями, вокруг лысины венчик курчавых седоватых волос. Он переоделся в спортивный костюм и выглядел живчиком. Разительное отличие от того полутрупика, каким был всего лишь час назад. Нателла сама подала нам кофе и фрукты, но за столом не осталась. Очевидно, к равноправию не приучена. На меня она глядела с обожанием, а на Джуну с подозрением. Женщины вообще Джуну не жаловали. В отличие от мужиков, они чувствовали скрытую в ней силу и опасались её черных глаз.

— Сколько тебе лет, юноша? — поинтересовался хозяин дома и услышав ответ, покачал головой. — Далеко пойдешь! А почему вас двое? Аббас говорил про тебя одного.

— А Евгения местный кадр. Ради неё я и приехал в Тбилиси.