Корректор. Книга первая: Ничьи котята

– Широко известная в узких кругах контора, – пояснил Дзинтон, нахмурившись. – Формально – неправительственная организация, занимающаяся философскими изысканиями, поддержкой литераторов определенного сорта, разработкой и финансированием социальных проектов и так далее. Есть даже департамент, разрабатывающий теоретические модели функционирования искинов. На деле же Институт – тайное детище блистательного господина Тоя Карация, слышала про такого?

– Который глава партии гуманистов?

– Именно. А поскольку эта партия уже не первое десятилетие стабильно имеет в Ассамблее от сорока до пятидесяти процентов голосов, формируя с коалиционной партией аграриев квалифицированное большинство, господин Той Караций имеет огромное влияние как в правительстве, так и в президентской администрации. Он негласно влияет на распределение серьезных финансовых потоков, часть которых перепадает Институту Человека отнюдь не на философские эссе. В частности, Институт по заказу…

Дзинтон замолчал.

– Что? – переспросила Цукка, когда молчание затянулось.

– Тебе, пожалуй, лучше не знать, – качнул головой Дзинтон. – Меньше знаешь – крепче спишь. Но детей туда я вернуть не позволю. Особенно после того, как своими глазами увидел, что сделали с Кариной.

Девушка задумалась.

– Но ведь содержать троих детей дорого, – наконец сказала она. – Где мы возьмем деньги?

– Мы? – улыбнулся Дзинтон, и от его улыбки у Цукки по жилам словно прокатилась волна приятного тепла. – Спасибо, Цу, но тебя я в эти расходы втягивать не намерен. Тебе лишних денег действительно пока взять неоткуда. Ну, а я… буду играть на бирже не два часа в день, а три или четыре. Опять же, я тут придумал новую эвристику, так что есть шанс, что и этого не понадобится. Поставлю на автомат, и пусть шуршит само. В общем, я выкручусь. Другое дело, что детьми надо заниматься, а у меня как-то нет опыта обращения с ними. Вот если поможешь приглядывать за ними, скажу большое спасибо.

– Конечно, я помогу! – горячо сказала Цукка.

– Вот и здорово! – снова улыбнулся Дзинтон. Внезапно он бесшумно встал со стула, в три шага пересек комнату и резко распахнул дверь. Раздалось двойное громкое ойканье, и Яна с Палеком, неожиданно потеряв опору, ввалились в комнату.

– Подслушиваем, значит? – укоризненно спросил Дзинтон. – Ну, поросята!

Дети, потирая ушибленные ладони и локти, уселись на полу, виновато отводя взгляд.

– Ладно, на первый раз прощаю, – резюмировал парень. – Но еще раз поймаю – в уши наплюю, чтобы не чесались лишний раз. Ну что, мелочь пузатая, наелись? А посуду за собой помыли? Я так и думал. Нет уж, прислуги здесь не имеется, так что за собой придется прибирать самостоятельно. Ну-ка, в кухню, вымыть посуду, а потом спать. Утро вечера мудренее, завтра разберемся, что к чему. Цукка, – обратился он к девушке, – ты бы тоже ложилась. Тебе на работу вставать.

Он по очереди подхватил насупившихся детей под мышки, поставил их на ноги и вышел вместе с ними. Цукка, не удержавшись, снова хихикнула. Ну точно – не человек, ураган.

И однако же – откуда Дзинтон все знает? Про Институт Человека, про Тоя Карация? Почему он разбирается в медицине не хуже настоящего доктора? И откуда он знает этого странного врача? Они ведь явно встречаются не в первый раз!

А вдруг он шпион? Цукка хмыкнула. Ну да, шпион Четырех Княжеств, у которого дел других нет, кроме как за приблудными детьми ухаживать. Ох, что только не придет в сонную голову. Внезапно девушка осознала, что глаза буквально слипаются. Действительно, надо ложиться. Под душ – и спать. А думать она станет завтра утром. Прав Дзинтон – утро вечера мудренее…

Ночью Яна пробудилась словно от толчка. Рядом на принесенной из соседней комнаты кровати тихо посапывал Палек, в окно без занавесок лился звездный свет, пробивающийся сквозь качающиеся кроны деревьев. Под колючим одеялом было на удивление тепло и уютно. Девочка лежала в темноте, глядя в потолок, и чувствовала, что страх остался где-то там, за стенами отеля. А здесь есть Цукка, и Дзинтон, и Палек, и Карине больше ничего не угрожает. Наверное, Дзинтон – очень хороший человек, потому что он знает, что такое Институт, и не хочет возвращать их туда, несмотря на полицию. И еще тогда, подслушивая под дверью, она не чувствовала в нем лжи и нечестности – только спокойную уверенность, легкую улыбку, небольшую озабоченность и, где-то глубоко-глубоко внутри, скрытую искру такой же ярости, какую она чувствовала в Карине утром. И Цукка – в ней скрывалась тревога, такая же, как у матери, тревога, и жалость, и озабоченность, и немного страха. Наверное, она тоже хороший человек.

Но Цукка сказала, что содержать троих детей – дорого. Невежливо заставлять чужих людей нести большие расходы. Но что она может сделать? Она еще маленькая, она даже не может пойти и устроиться на работу. Но зато она может во всем помогать по дому – мыть пол и посуду, убирать, мести двор, ходить в магазины. А потом, когда она вырастет, она обязательно вернет Дзинтону все деньги, которые он на нее потратит.