Корректор. Книга третья: Равные звездам

Женщину, которая вскочила на ноги и подбежала к ней, Карина не знала. Даже если она и лечилась в "клинике", ее лицо в памяти не отложилось – особенно с учетом того, что тогда она наверняка носила капюшон. Лицо женщины искажала ярость пополам с горем.

– Сама Карина, правосудие! – истерично выкрикнула она. – Правосудие! Он! – она ткнула пальцем в одного из связанных солдат Дракона, испуганно от нее отшатнувшегося. – Он убивать Муса! Год проходить стрелять Муса! Муса меня защищать, он стрелять Муса, убивать его! Я помнить лицо! Правосудие!

Панариши что-то спросил ее, и она быстро затараторила на кленге. По ее красивому, но преждевременно состарившемуся лицу текли слезы, а слова перемежались частыми всхлипываниями. Панариши несколько раз перебивал ее, что-то уточняя, а смуглое лицо обвиняемого солдата постепенно серело от страха.

– Год назад этот человек приезжал сюда с грузовиками, чтобы забрать подготовленную маяку, – наконец проговорил Панариши. – Она работала на погрузке – помогала своему мужу и другим мужчинам по мелочам. Она чем-то привлекла его, и он решил ее изнасиловать. Он оттащил ее в кусты, а когда ее муж попробовал вступиться, застрелил его – и все равно изнасиловал ее рядом с еще теплым телом. С тех пор она и ее дети живут как дореи в разных семьях, и она требует правосудия.

Карина с жалостью посмотрела на женщину.

– Рис, скажи ей, что я подумаю, как его наказать, – наконец произнесла она. – Я еще не знаю, как, но придумаю.

– Тут нечего думать, – покачал головой шаман. – Женщина в здешних краях хотя и бесправна, но за изнасилование наказание одно: смерть. За убийство – тоже. Солдаты Дракона, защищенные оружием и страхом, всегда стояли выше правосудия, но не сейчас. Кара, сейчас тебе незачем взваливать на себя еще и ношу судьи. У тебя и так проблем хватает. Я разберусь.

– Ты прикажешь его убить? – недоверчиво спросила Карина.

– Я никогда не приказываю убивать преступников, – лицо Панариши отвердело. – Я не прячусь за чужие спины. Если я приговариваю человека к смерти, то сам выполняю работу палача. Но я повторяю – сейчас тебе совершенно незачем влезать в эту историю. И ты не можешь тащить весь мир на своих плечах, а сейчас на них и без того хватает груза. Лучше отдышись пока. Впереди тяжелое время.

– Рис! – Карина сжала кулаки. – Я тебе не позволю! Мы не можем убивать людей просто так.

– И ты хочешь оставить преступление безнаказанным? Он убийца и насильник, Кара. У него нет никаких моральных тормозов – и нет никакой надежды, что он обретет их в будущем. Хочешь позволить ему и дальше поступать так же?

– Я знаю одно, Рис, – тихо сказала Карина. – Я умею убивать ничуть не хуже тебя. Я убивала много раз. Пусть никогда с холодным расчетом, но убивала. И я знаю, что как бы хорошо я ни умела убивать, я не умею оживлять. А ты?

– Ты принципиальная противница смертной казни?

– Я… не знаю, Рис. Однажды я в суде дала показания против человека, который стрелял в полицейского. Его отправили в газовую камеру – так у нас казнят. Наверное, я виновата в его смерти ничуть не меньше судьи или человека, который пустил газ. Я часто думала, можно ли считать меня убийцей еще и за такое. Я не знаю. Но там, у нас, хотя бы есть нормальный суд и нормальные адвокаты. И любое сомнение трактуют в пользу виновного. И все равно иногда выясняется, что за преступление казнили невиновного, а настоящий преступник так и остался неизвестным. Такое случается очень редко – но невинно казненным от того вряд ли легче. А здесь нет ни суда, ни адвокатов, ни даже традиции сомневаться в обвинениях. Любой может захотеть свести счеты со своим врагом, просто оклеветав его…

– Ты хочешь сказать, что женщина лжет?

– Нет, Рис. Наверное, она не лжет. Но я не хочу с самого начала строить систему, которая может убивать безвинных. Убийцу и насильника обязательно нужно наказать, но не смертью. Смерть нельзя отменить, нельзя исправить, и мы просто не имеем права убивать направо и налево. Сегодня уже умерло достаточно людей, Рис. Я не хочу, чтобы умирал кто-то еще.

– "Не хочу с самого начала строить систему"… – задумчиво проговорил Панариши. – Угу, он с самого начала дал стопроцентную вероятность, что ты не захочешь оставаться просто символом. Впрочем, за те несколько дней, что я знаю тебя лично, я понял, что так оно и есть. Не захочешь…

– "Он"? – подозрительно спросила Карина.

– Твой приемный отец. Демиург Джао.

– Ты знаешь Джао?! – Карина задохнулась от внезапного прилива противоречивых чувств. – Знаешь папу? Почему ты мне не сказал с самого начала? Кто ты такой? Отвечай!

Ее снова затрясло, и шаман успокаивающе положил ладонь ей на плечо.