Корректор жизни

Хорошо быть богатым в богатой стране, неплохо быть богатым и в бедной стране, похуже, не так уж и страшно быть бедным в бедной стране, - живешь, как большинство, - похоже, я именно так и прожил жизнь, но что уж точно совсем скверно, - быть бедным в богатой стране!

Дойдя до выхода из парка, Владимир Васильевич уже почти успокоился и, переходя через улицу Фрунзе, поглядел на дом, в котором когда-то жил его друг студенческой поры Вадик, потом на общежитие Политехнического, в котором приходилось дежурить, - была такая форма воспитания студентов, - потом в памяти всплыла картина какой-то вечеринки в этом самом общежитии.

Ясно помнилась, пожалуй, только медицинская грелка из синей резины, в которой кем-то с Украины был привезен буряковый самогон. Пили его из немытых пол-литровых банок, причем на поверхность самогона всплывали какие-то зеленовато-синие шарики... Хозяин утверждал, что это "грелка трошки растворилась, бо вин крепкий, чертяка..."

* * *

Она была сильной, а я -нет.

Она приняла решение, а я лишь пытался сопротивляться.

О, страшные минуты, когда ты, такой сильный, такой любимый, такой уверенный в себе молодой мужчина, не можешь сопротивляться собственному падению, собственной слабости, собственным слезам и унизительной, жалкой мольбе. Тогда она взяла меня слабого, рыдающего слизняка, оседлала, словно Амазонка, взнуздала, как опытный красавец-ковбой укрощает молодую кобылку, она была и женщиной, и мужчиной, а я, по ее мановению становился майским ливнем, тропическим торнадо, нежащейся девушкой и неотразимым мачо, напоследок, она превратила меня в вулкан, извергающийся в безбрежный, благодатный Космос, и ушла, оставив мне многие десятилетия нескончаемых воспоминаний.

* * *

Владимир Васильевич уже подходил к началу Центрального Луча, как на крыльцо Союза кинематографистов вышло несколько человек, среди которых Владимир Васильевич узнал знаменитого кинорежиссера.

"Ну, надо же!" - подумал он, - прожить с этим человеком всю жизнь в одном городе, и лишь теперь, когда мы оба стали стариками, впервые встретить его вот так, запросто..."

Кинорежиссер, он же поэт, лидер национальной кинематографии, всемирно известный и уважаемый Мэтр, конечно, постарел, но, все-таки, был вполне еще похож на собственные изображения, некогда висевшие в фойе кинотеатров.

"Интересно, - продолжил размышления Смирнов, - снимает ли он что-нибудь, теперь... Видимо, нет, - такое впечатление, что республиканская кинематография уже мертва. И это не удивительно, ибо ни какое искусство так не зависит от экономики, как кино".

А ведь были времена... Начиналось все здорово - "Атаман кодр"! "Человек идет за солнцем"! "Ждите нас на рассвете"! "Лэутары"! А потом еще вот этот, из нескольких новелл... Там где на телеге ночью возвращается парень, а к нему девушка подсаживается... Как же он назывался? Там гениально было сделано, - ускоряется цокот копыт, все быстрее вращаются колеса...

И музыка, музыка, музыка...!

Теперь-то все знают одинокого пастуха - Джордже Замфира, все полюбили нежные переливы ная, а мы-то все это знали, слышали и видели давным-давно...

Тем временем, Мэтр со своими друзьями пошел вверх, а Владимир Васильевич со своими мыслями - вниз, к бульвару, что был устроен посередине Центрального Луча.

* * *

Однажды они собрались в кино. Не на что-то определенное, а просто так - пойдем и посмотрим, что там в "Москове"?

Вниз по Пушкина, потом, возле девятой школы налево, потом...

Но, неизвестно почему, они не свернули налево, а пошли прямо. Пошли туда, куда никогда не ходили, туда вообще нет проезжей дороги, туда ведет лишь тропинка. Удивительно, но там, в этом доселе затерянном мире, не просто жили люди, - там стояли большие многоквартирный дома, там оказалась старинная церковь, вокруг которой еще видны были каменные могильные плиты с надписями. Церковь и могилы стояли заброшенными в центре большого пустыря, заросшего высокой травой. Это был странный уголок запустения, уголок не дикой, но одичавшей природы.

Они присели на камни, потому что Володе захотелось покурить, и оказались полностью скрытыми от всего. Полынь их прятала и дурманила головы, а какие-то сверчки, или цикады верещали на той звуковой частоте, которая вызывает в нас чувство умиротворенной таинственности - так бывает летними вечерами в причерноморских степях.

Она, словно древняя воительница эпохи матриархата, овладела побежденным и поверженным врагом, а потом потребовала белого сухого вина.

Недалеко обнаружился продовольственный магазин, в котором оказался не только "Траминер", но и знакомый продавец - парень из параллельного класса, с которым не виделись уже несколько лет.

В кино, конечно, не пошли, а вместо этого пьянствовали в подсобке магазина со всеми его обитателями - продавщицами, грузчиками, кладовщиком, вылавливая руками огурцы из трехлитровой банки.

Уже за полночь, держась друг за друга, выползли обратно на Пушкина и, поймав такси, добрались до своих квартир.

* * *