Коррекция нарушений психологического здоровья дошкольников и младших школьников

Поскольку, как отмечал З. Фрейд, естественным возрастным страхом для младшего школьника является страх перед Сверх-Я, т. е. перед собственной совестью, то любая неудача будет означать несоответствие требованиям Сверх-Я. Продолжающая работать в этом же направлении А. Фрейд соглашается с тем, что в возрасте 6–7 лет происходят серьезные изменения специфики страхов. Существовавшая ранее объективная тревога (страх, имеющий свой источник во внешнем мире) в этом возрасте теряет свое влияние на ребенка, и на первое место выходит борьба с собственной совестью, которая проявляется большей частью в чувстве вины. Таким образом, переживание ребенком, в особенности младшим школьником, неудачи в учении будет сопровождаться прежде всего появлением у него чувства вины.

Однако вина дополняется другими чувствами. А. Фрейд позже пришла к выводу, что различные виды страхов сопряжены с тремя видами конфликтов, возникающими последовательно друг за другом в процессе нормального развития: внешними, осознанными и внутренними.

Внешние конфликты являются «инфантильными», т. е. специфически детскими, и порождают объективные страхи внешнего мира: страх гибели при утрате материнской заботы; страх утраты любви; страх перед критикой и т. д.

Осознанные конфликты соотносятся с тревогой Сверх-Я. У ребенка возникает уже не страх внешнего мира, а страх внутренней инстанции — Сверх-Я. Период осознанных конфликтов характерен для ребенка младшего школьного возраста.

Таким образом, на основании положений А. Фрейд можно сделать вывод, что ребенок к началу младшего школьного возраста не только переживает чувство вины при неудаче в учении, но и попадает в ситуацию глубокого внутреннего конфликта, сопровождающуюся чувством отчаяния, безнадежности. По нашему мнению, это конфликт между желанием быть успешным в учебе и невозможностью этого достичь в реальной жизни.

Посмотрим, что могут дать для понимания изучаемой проблемы исследования в рамках неопсихоанализа, которые наполняли психоаналитические представления социально-культурным содержанием. Одна из основных концепций детского страха представлена в работах Г. С. Салливена.

В основе его теории лежит представление о том, что переживания страха и тревоги различны по своей природе. Страх рождается из ощущения угрозы своим жизненным потребностям. Тревога не имеет к ним отношения, а рождается из интерперсональных отношений.

Возраст 6 — 10 лет, называемый Г. С. Салливеном ювенильным, имеет, по его мнению, свою специфику. В это время стремительно развивается способность ребенка к самоконтролю.

В отечественной психологии страх у детей рассматривался в свете изучения неврозов и невротического развития личности. Поэтому отечественные авторы, говоря о детском страхе, в первую очередь описывали клиническую картину «невроза страха».

Наиболее основательно эту проблему исследовал А. И. Захаров. Он рассматривал страх в детском возрасте как основную движущую силу невротического развития личности. Дошкольному возрасту, по его мнению, соответствуют инстинктивные страхи, проявляющиеся главным образом в виде триады «темнота — одиночество — замкнутое пространство». В 5 — 7 лет дети начинают осознавать смерть как прекращение жизни. За бурным аффективным всплеском следует «успокоение», когда ребенок перестает задавать «пугающие» родителей вопросы о смерти и фантазировать по поводу этого. Но, как замечает А. И. Захаров, мы не можем окончательно «похоронить» страх смерти, он трансформируется в страх смерти родителей[16]. Однако социальная реальность приводит к тому, что, по мнению А. И. Захарова, в данном возрасте «ведущий страх — это страх быть не тем». Он связан с пугающими ребенка социальными ситуациями, предъявляющими к нему высокие требования (ответ у доски, контрольная работа и пр.).

Для детей 7 — 11 лет характерно уменьшение эгоцентризма и увеличение социоцентрической направленности личности. В младшем школьном возрасте перекрещиваются инстинктивные и социально опосредованные страхи. Инстинктивные, преимущественно эмоциональные формы страха — это собственно страх как аффективно воспринимаемая угроза для жизни, в то время как социальные формы страха являются ее интеллектуальной переработкой, своего рода рационализацией страха.