Коррида со смертью

Она блестела под солнцем, покрытая стеклопластиком, но кое-где можно было заметить темные заплатки. «Интересно, сколько гладиаторов по ней размазано?»

Колени устало дрожали. «Немного отстояться, сконцентрировать силы. Не из таких передряг выходил». Джон прислонился к стене, чувствуя сквозь мокрую от пота майку жар стены. Машина словно ждала этого момента и резко рванула вперед. На трибунах засвистели и завопили, миллионы телезрителей алчно впились в экраны, забыв про чипсы и попкорн, кока-колу и пиво. Камеры крупным планом показывали желтый сектор колизея, мчащуюся к гладиатору торпедообразную, блестящую черную машину, прижавшегося к алой стене человека с широко раскрытым от крика ртом.

Комментатор не выдержал и воскликнул:

— Нет, вы посмотрите, какой контраст! Какие цвета!

Одна из камер приблизила бледное окаменевшее лицо гладиатора, он уже не кричал, маленькие бисеринки пота струились по лицу, дрожали на ресницах, одна из щек и подбородок кровоточили содранные песком, словно наждаком.

Джон Смит рванул навстречу машине и изо всей силы толкнул себя вверх…

УКУ не успел затормозить и со страшной силой врезался в стену. Раздался взрыв, среди груд искореженного, дергающегося, ломающегося, словно в агонии металла, вспыхнуло алое пламя. Джон перелетел через машину, но взрывная волна подхватила человека и отбросила еще дальше, захоронив в облаке желтой песчаной пыли. Облако скрыло человека, камеры переметнулись на останки машины-робота обрамленные пламенем и курившиеся черным дымом. Арена пульсировала, словно микрофон колонки от рева децибел многотысячной толпы. Люди вскакивали с кресел, тянули к небу кулаки и большие оттопыренные пальцы.

Джон ошалело поднял голову, отплевываясь и весело рассматривая горящие обломки.

Он не успел подняться, когда распахнулись ворота и на поле вырвались журналисты, выкатили камеры, а за ними сотрудники медслужбы, принадлежащие компании «Современные Супергладиаторы».

— О! ДЖОН!!! — висело над трибунами.

II

Перед лицом заплясали фонтанчики от пуль. В глаза полетел мусор, впиваясь в щеки и нос. Глаза защитили очки. Фрэнк Оруэлл уткнулся лицом в пыль, перекатился к стене дома. Очки потерялись. Где-то рядом, с левой стороны, глухо закашлял пулемет. Зазвенели разбитые стекла. Френк улыбнулся, думая о прикрывающем его Смите.

«Крепкий парень, ковбой»…

Несколько раз что-то громко ухнуло. Пыльную улицу черным облаком.

— Бежим! — воскликнул, неожиданно появившийся за спиной Джон, хватая Фрэнка за руку. Впереди мелькнула высокая, сутулая спина Яна. От его руки отделилась и взорвалась еще одна дымовая граната. Улица погрузилась во тьму. Над бегущими взвизгнули, с характерным свистом, три фиолетовые ракеты — дымопоглатители. По улице расплескались раскаленные красные кляксы реактива.

— Сумасшествие! — проорал Фрэнк, — проклятые УКУ, они убьют нас к чертям собачьим, — просипел, захлебываясь надсадным кашлем.

— Заткнись, — отозвался спокойный голос Джона.

Фрэнк злобно посмотрел на могучего и широкоплечего соседа. Ян, бежавший впереди, юркнул в проступивший сквозь дым, темный зев подъезда. Лестница с искореженными от взрыва перилами вела вниз. Смит, бросил рукав Френка и кинулся следом. Фрэнк притормозил, обернулся и яростно послал длинную очередь в дом, стоящий напротив подъезда. Он неудачно наступил на лестницу и покатился вниз. Секундой позже на верхней лестничной площадке рванула граната. Френка накрыло волной из пыли и щебня. Он злобно расхохотался:

— Проклятые УКУ, все-таки прозевали!

III

Фрэнк, весь захваченный телепередачей, уткнулся в экран телевизора, глаза лихорадочно блестели, губы улыбались. Рядом, на журнальном столике, стояла начатая, но забытая бутылка пива. Транслировали «современных гладиаторов», премия превышала сто тысяч. Боевой полигон был стилизован под средневековый замок, который штурмом брали УКУ. Небольшой замок защищали шесть супергладиаторов. Одного, истекающего кровью, с проломленной топором головой, как раз забирала медслужба. Телеоператор со вкусом, крупно выделил в кадре то, что осталось от головы. С левой руки спала железная рукавица, пальцы умирающего медленно сжимались и разжимались, перстень на мизинце вспыхивал красным, словно подавал сигнал о спасении.