Корсар

— Что, девчушка твоя оказалась не так прекрасна, да? Не справляется с твоей… активностью?

— В смысле?

Я понимаю, к чему она клонит, но стараюсь не придавать этому значения. Когда-то давно у нас был с Аней такой себе роман. Просто потрахушки в рабочий полдень, ничего особенного, которые довольно быстро мне надоели. Казалось, мы уже давно проехали этот этап, но, наверное, не все и не до конца.

— Роджер, тебе ведь нужна сильная женщина, уверенная в себе. Зачем тебе этот перепуганный, потерявший мамку оленёнок?

Твою душу мать, почему сегодня?!

— Это ты о Еве сейчас, что ли? — переспрашиваю на всякий случай, хотя и так понятно, на что намекает Аня. И кого подразумевает под сильной и уверенной в себе женщиной.

Только этого мне сейчас и не хватает.

— А её Ева зовут? Не знала, прости.

Пожимает плечами и снова дотрагивается до моих волос, а я резко уворачиваюсь от ненужных прикосновений, потому что меньше всего сейчас хочу, чтобы ко мне хоть кто-то прикасался. Слишком зол, чтобы адекватно на всё это реагировать.

— Аня, вот что ты сейчас хочешь от меня?

— Того же, что было когда-то, — шепчет, наклонившись к моему уху. — Помнишь, как хорошо нам вместе было?

Это точно какой-то дешёвый сериал и долбаная драма.

— Ключевое слово «было». И вообще, давай вот сейчас, прямо в этот момент закончим разговор. Договорились?

— Крепко тебя оленёнок за яйца схватила, — усмехается и поднимается на ноги. — Если ты даже от меня отказываешься. Неожиданно, однако.

Принимаюсь крутиться на кресле из стороны в сторону, пытаясь понять, за что мне вот это вот счастье в виде внезапно воспылавшей ко мне страстью бывшей любовницы? Кому я однажды под дверь насрал, что Вселенная долбит меня со всех сторон?

— Ухватила, да, — киваю и тянусь за сигаретами, чтобы хоть немного успокоиться. Я не бью женщин, стараюсь не обижать, но Аня, если не прекратит, вылетит отсюда пробкой. Ибо не нужны мне эти дешёвые спектакли. — И не только за яйца. Но мне почему-то кажется, что это не твоего ума дело.

— Ух, какой суровый начальник, — смеётся, слезает с подлокотника и направляется к выходу. — Ладно, Родион Викторович, не смею мешать счастью молодых. Но ты всё-таки дурак. Просто хотела, чтобы ты знал об этом.

— Учту на будущее.

Аня хмыкает и, зажав папку под мышкой, выходит из ангара, а я складываю руки на столе и кладу на них голову. Господи, какое же это всё дерьмо.

34. Ева

Из головы не выходит то, что рассказал Роджер. О том, что увидел своего отчима живого и, наверное, здорового. Неужели это правда? Я не так много знаю об этой истории, но достаточно, чтобы понимать — это может закончиться бедой. Ведь ясно, что Роджер так просто не успокоится. Слишком сильная боль гложет изнутри. И от этого осознания так страшно, что ноги дрожат.

А если в этот раз всё закончится гораздо хуже? Если с Роджером что-то случится? Гоню от себя эти мысли, потому что думать об этом невыносимо, до дрожи, до головокружения. И самое ужасное, что я ничего не могу с этим сделать, не могу помочь Роджеру избавиться от этого груза ненависти и боли, который тянет его на дно.

Мне надо с кем-нибудь об этом поговорить, кто знает Роджера лучше меня, кто сможет как-то на эту ситуацию повлиять. Или просто выслушает и поймёт. Одной мне трудно.

— Извините, — хлопаю по обивке водительского сидения и ловлю в зеркале удивлённый взгляд таксиста. — А вы можете меня в клуб “Бразерс” отвезти?

Идея в голове сформировалась как-то молниеносно, но, озвучив её вслух, пугаюсь. Вдруг делаю что-то не так, и мне там будут не рады?

— Что в этом месте забыла такая хорошенькая девушка? — передёргивает плечами, но машину разворачивает.

— Неважно, — отмахиваюсь и отворачиваюсь к окну. Нет никакого желания отвечать на дурацкие вопросы, ответы на которые никого не касаются, кроме меня.

Таксист хмыкает, но больше ничего не спрашивает и это к лучшему. К чему все эти разговоры, если так муторно на душе? Только настроение портить.

Иногда судьба сталкивает лбами людей, у которых не было ни единой причины встречаться. Но вдруг, совсем неожиданно они становятся близкими настолько, что уже и не разорвать ту призрачную нить, так внезапно натянувшуюся между ними.

Я не могу сказать точно, когда поняла, что люблю Роджера. Тогда, когда он водил меня на экскурсию по трекам, а потом держал крепко в своих объятиях, не давая удариться в панику из-за глупого лихачества Артёма? Или когда приехал по первому зову? А может, когда впервые поцеловал? Не знаю, да мне и неинтересно. Но чувство это, наполняющее светом и теплом изнутри, не даёт опустить руки. Ради него, ради того, чтобы смог оставить боль в прошлом готова рискнуть очень многим. Всем.

— Приехали, — говорит таксист, отвлекая от размышлений.

Протягиваю данную Роджером купюру, и, получив сдачу, выхожу на улицу возле байкерского клуба. Несмотря на обеденное время, на парковке сияет хромированными деталями с десяток мотоциклов. Наверное, не стоило сюда приходить, но мне противна мысль сидеть, сложа руки. Надо попытаться хоть что-то сделать. Пусть и без особой надежды.