Корсар

Когда Викинг (интересно, мне можно его так называть? А на “ты” или на “вы?”) проводит по длинному коридору в самый конец, открывает тёмную деревянную дверь, попадаем в просторный и довольно дорого обставленный кабинет. Здесь уютно, хоть хозяин отдаёт предпочтение минималистическому стилю. Зато просторно.

Божечки, о чём я думаю? О чём угодно, только не о дурацкой цели своего визита. Так, нужно собраться и срочно!

— Присаживайся, — указывает рукой на диван, и я покорно следую его просьбе. — Пить что-нибудь будешь? Кофе, чай, лимонад, может быть?

Мне хочется сказать, что с удовольствием выпила бы что-нибудь покрепче, но молчу, лишь отрицательно качаю головой.

— Ну, как хочешь, — пожимает плечами и усаживается на край стола. — Зачем пожаловала? И как тебя Роджер одну, сюда отпустил?

Он улыбается, но в глазах настороженность и сотня вопросов.

— Он не знает, что я здесь.

— Да? Мне тоже ему не говорить?

В его вопросе сквозит ирония, а я краснею, потому что, возможно, он меня вообще неправильно понял. Вдруг подумал, что влюбилась в него и сейчас буду на секс нарываться всеми доступными средствами? Ой, мамочки.

— Я хотела о Роджере с вами поговорить, — начинаю, потому что откладывать дальше нельзя. — Я очень волнуюсь.

Он молчит, только смотрит на меня странным взглядом, в глубинном смысле которого не разобраться.

— Вы вот с ним подрались, я знаю. И знаю из-за чего…

— Роджер тебе доверяет, я смотрю. — Его усмешка наполнена горечью, но вдруг Викинг морщится и касается пальцами уголка губ, где виднеется заживающая рана.

Да, всё-таки подрались, печально.

— Мне хочется верить, что да, — говорю, потирая ладони друг о друга.

— Так о чём ты конкретно волнуешься?

— О том, что Роджер будет искать отчима и…

Не могу закончить фразу, потому что высказанное уже назад не спрятать, слова не проглотить.

— ...убьёт его, да?

Киваю и принимаюсь наматывать на палец прядь волос, чтобы унять дрожь. Не хочу думать о самом плохом исходе, но и не думать не могу.

Викинг долго молчит, и взгляд его обращён куда-то вглубь себя. Не знаю, о чём он думает, но понятно без слов: мысли эти — не из приятных.

— Ева, я очень хорошо знаю Роджера, — говорит тогда, когда уж почти отчаялась что-то услышать. — Может быть, даже лучше себя самого. Он всегда был очень жёсткий и решительный, мало интересовался чужим мнением и делал только то, что хотел сам. С ним сложно, но с возрастом стал чуть мягче. И умнее. Он не будет делать резких движений, но гарантий дать никаких не могу.

— То есть думаете, уговорить оставить это в прошлом не получится?

Викинг хмыкает, поднимается на ноги и направляется к небольшому бару, расположенному рядом со столом. Достаёт бутылку коньяка, стакан, наливает немного и одним глотком осушает. А я жду, что ещё скажет.

— Меня он не послушает, не после того, что узнал. — Викинг морщится, словно воспоминания о недавних событиях сильно ранят. — Знаю, он с отцом сегодня должен встретиться… там тоже тухло, уверен в этом. Не тот уровень доверия. Может быть, Карл смог бы вразумить, но он уехал по делам своего клуба, так что тоже мимо.

— Но нельзя же просто ничего не делать и ждать, что всё само собой рассосётся! — выкрикиваю, теряя терпение, а Викинг окидывает меня заинтересованным взглядом и криво улыбается.

— Не волнуйся ты так, девочка, — просит, возвращая бутылку и стакан на место. — Я не говорил, что не стану ничего делать. Но помнить о том, что все попытки повлиять на Роджера окажутся, скорее всего, бесполезны необходимо.

— Ясно.

— Вот смотрю на тебя и понимаю, что именно тебя рыжему чёрту всю жизнь и не хватало.

Раскрываю рот, чтобы что-то на это сказать, но понимаю, что в голове ни единой связной мысли, а Викинг продолжает:

— Столько отваги и самоотверженности ради него, просто нечто.

Сижу, сцепив руки в замок на коленях, и молчу, а Викинг тихо посмеивается, достаёт сигарету и закуривает.

— Роджер простит вас, — говорю наконец, а Викинг удивлённо смотрит на меня сквозь завесу табачного дыма. — Уже простил, наверное, просто пока не может сказать об этом.

— Знаешь, тогда мне казалось очень правильным решением соврать. Ха, в семнадцать так легко жить в долбанном чёрно-белом мире и верить в непогрешимость всех решений.

— А почему потом не сказали?

— Потом? — задумчиво переспрашивает, выпуская в охлаждённый кондиционером воздух струю серого дыма. — Сначала боялся повторения истории, потом как-то не до того стало. Грёбаная жизнь рубила нас всех топором, только уворачиваться успевай. Да и казалось, что всё давно в прошлом. Но вон оно как вышло.

— Правда рано или поздно всегда выплывает на поверхность, — замечаю, а Викинг кивает. Запускает руку в волосы, ерошит их на затылке, а я слежу за его движениями, надеясь, что, может быть, снова скажет что-то важное.

— Умная девочка, — смеётся, но в звуке этом ни грамма веселья. — Может, всё-таки выпьешь что-нибудь? У меня кола есть, минералка. Выбирай!

И как угадал?

— Давайте колу, — смеюсь, а Викинг улыбается, достаёт банку из маленького холодильника и протягивает мне прохладный напиток.