Корсар и роза

Поэтому, получив приглашение на прием во Дворец Венеции [16], он дал знать в ответ, что не сможет присутствовать, так как покидает Рим, после чего действительно уехал в Романью, чтобы своими глазами увидеть нововведения, произведенные в его имении молодым помощником управляющего, которого нанял Серджо Капорали. Одетта целыми днями пропадала у Марты Аббы [17]и Пиранделло [18], готовившихся вместе с Массимо Бонтемпелли [19]к открытию нового театрального сезона. Ее огорчила необходимость отъезда, но она не стала протестовать.

По пути в Котиньолу, где находилась его вилла, граф Ардуино решил остановиться на завтрак в Луго у Серджо Капорали. Так Одетта познакомилась со Спартаком. На нее сразу же произвели впечатление его ум и чувство юмора, не говоря уже о внешности. Пикантность приключению придавало то, что никогда раньше у нее не было романа с крестьянином.

В тот же вечер она написала в письме своей подруге Марте:

«На этой голой, но живописной равнине, залитой солнцем, я обнаружила очень и очень лакомый кусочек. Это молодой помощник графского управляющего. Дай срок, я тебе все расскажу».

На следующее утро в Котиньоле, сидя с мужем за завтраком, Одетта объявила:

— Я возьму твою машину. Хочу съездить в Луго.

— Что тебя там заинтересовало? — вяло полюбопытствовал он.

— Думаю, я останусь там на весь день. Увидимся за ужином, — уклончиво ответила она.

Рассеянно чмокнув мужа в щеку, Одетта отправилась в Луго. Она была уверена, что Спартак Рангони ее не разочарует.

Глава 12

Спартак был во дворе дома со своей матерью. Опустив руки по локоть в эмалированный таз, она перемешивала корм для кур.

— Ты что это сегодня кружишь вокруг меня, как муха? Разве тебе не пора на работу? — подозрительно нахмурилась она.

Мужчины давно уже отправились в поле. Собаки дремали под навесом, а куры вертелись вокруг хозяйки в ожидании кормежки, косясь на нее то одним, то другим глазом.

Опустив на землю велосипед, Спартак молча рассматривал изборожденное морщинами лицо матери. Все еще свежие губы, приоткрываясь в улыбке, обнажали крепкие зубы, целые, несмотря на пять беременностей. Двоих ее сыновей еще в раннем детстве унесла эпидемия испанки, третий умер от дифтерита. Женщинам, пытавшимся ее утешить, мать Спартака говорила:

— У меня было пятеро детей, как пять пальцев на руке. Теперь у меня осталось только два пальца. Нелегко жить увечной.

Она всем сердцем привязалась к двум оставшимся в живых детям и ради них была готова на любые жертвы. Маленькая Миранда проявила необыкновенные способности к шитью. Заметив это, мать решила при первой же возможности освободить дочку от работы в поле и сделать ее вышивальщицей. По достоинству оценив удивительную восприимчивость Спартака к знаниям, она стала всячески поощрять его продолжать учебу. Когда он был еще ребенком, мать ему твердила:

— Где крестьянин скажет слово, у господина найдется два. Поэтому в споре с нами они всегда берут верх. А вот что будет, если у крестьянина найдется слово поверх господского?

— Не знаю, мама, — говорил Спартак, — скажите мне сами.

— Учись. Ты сам найдешь ответ, — упорно повторяла мать.

Она неустанно заботилась о пятнадцатилетней Миранде, перенесшей детский паралич, годами тратила все деньги, вырученные продажей яиц, на лечение ножки, деформированной болезнью. Самоотверженный уход принес хорошие результаты: девочка слегка прихрамывала, но ортопедический башмак делал дефект незаметным. И все же в глубине души мать отдавала предпочтение Спартаку, он оставался ее любимцем. Она связывала с сыном надежды на лучшее будущее для себя и для семьи. Как орел, ее мальчик стремительно взмыл в небо, к далеким горизонтам. Мать не знала, насколько долог будет его полет, но жизнь семьи благодаря ему уже менялась на глазах.

— Ну, раз ты сам не знаешь, зачем тут торчишь, лучше уходи. Тебя работа ждет и меня тоже, — решительно прогнала она сына.

Но Спартака не так-то легко было сбить с толку, когда им овладевала какая-то новая идея.

— Сколько лет я наблюдаю, как вы готовите смесь для кур. Хотелось бы точно знать, как вы это делаете? — сказал он наконец.

— Вот те на! Уж кому-кому, а тебе не должно быть до этого никакого дела. Это женская работа. Мужчины, с тех пор, как мир стоит, никогда не совали нос в эти дела, — сурово отрезала она.

— Женская работа, говорите? Может, вы и правы, — пробурчал Спартак и, покачав головой, поднял с земли велосипед.

Но не успел он, вскочив в седло, пару раз крутануть педали, как мать позвала его назад: