Корсар с Севера

Флавия перестала рыдать, взяла его ладонь, прижала к себе. Потом вдруг улыбнулась – озорно, почти по-детски. Обхватила Олега Иваныча руками за шею, осыпав поцелуями, повалила на ложе. Затем отстранилась и все с той же улыбкой медленно стянула с себя длинное зеленое платье, купленное на базаре в Бизерте, обнажив дивное тело, несколько исхудавшее, но от этого вовсе не менее прекрасное.

– Ты будешь самым последним подлецом, Ялныз Эфе, если прогонишь меня сейчас!

Громко кричали чайки на мачтах фелюки стамбульского негоцианта Гасана. На корме, у ограждений, стояли двое: Марко и Флавия, брат и сестра. Невольники, обретшие свободу. Не без помощи Олега Иваныча и Гриши, которые, стоя на причале в гавани Сеуты, махали им руками.

По лицу Флавии медленно текли слезы. Плакали и Марко, и Гриша. Даже Олег Иваныч нет-нет да и покашливал смущенно…

Эти люди – Марко и Флавия – стали родными. Настолько родными, что Гриша предложил им поехать в Новгород, на что Марко недоуменно рассмеялся. У них с Флавией была своя Родина. И своя дорога. Дай Бог, чтобы дорога эта оказалась счастливой.

А его дорога? Олег Иваныч вздохнул. Но не с грустью. С надеждой и радостью. Новгород… Белоснежные стены, солнце в куполах церквей, люди. Вольные новгородские люди. Софья. Друзья – Панфил Селивантов, Олексаха, архиепископ Феофил…

– Что плачешь, Гришаня?

– Хорошие они люди, Флавия с Марко. Жаль расставаться. – Однако не только от этого плачу. – Он вдруг рассмеялся. – Ведь как же, Олег Иваныч, ведь дошли… ну, почти дошли уже… Прямо не верится, а ведь скоро дома будем!

А ведь и вправду – скоро! Вдруг запершило в горле. Неужели кончилось все? Турецкое рабство, галеры, пиратская кровавая вольница. Бесконечные пески, ветер, приносящий жар близкой пустыни, города, утыканные башнями минаретов. Города. Да, по-своему красивые, сказочно богатые, но… чужие. Чужие, чужие, чужие.

А так хотелось вновь увидеть свои! Упасть на траву перед детинцем, напиться прямо из Волхова! Обнять крепко Софью – поди, и не ждет уже? – да заказать на радостях молебен в Софийском соборе.

Олег Иваныч посмотрел в небо. Выцветшее, южное.

Дул северный ветер, пахнущий цветущими яблонями, проплывали по небу полупрозрачные облака, накрывая стены крепости быстрой невесомой тенью. И эти стены, стены Сеуты, на миг показались родными, новгородскими, а северный португальский ветер… ах, как он пах яблоками, совсем так, как пахло в саду у Софьи, на Прусской… Пусть он дул из Португалии, этот ветер, но это был ветер с севера, ветер, пропитанный запахом яблонь. И для Олега Иваныча, и для Гриши, для них обоих, сейчас это ветер с Родины.

Доберемся! Дойдем! Уж малость осталась. Еще чуть-чуть и… здравствуй, Господин Великий Новгород!