Корсары Ивана Грозного

…Однако все делай тайно, — писал далее Темрюк, — пусть царь Иван думает, что ты ему верен. Еще повелеваю тебе собрать надежных людей, верных Магомету, и, как к Москве великий хан приблизится, схватить царя Ивана, связать и пленного привести к хану. Нам известно, что некоторые русские бояре хотели бы избавиться от своего царя. Однако ты никому свои мысли не открывай и про письмо мое не говори. А если ослушаешься отцовской воли, пусть падет на тебя гнев божий…»

Великого государя бросало то в жар, то в холод. Он с трудом заставил себя прочитать письмо до конца. Когда он поднял голову и взглянул на Малюту Скуратова, лицо его было ужасным. Он судорожно глотал слюну и не мог вымолвить ни слова. У дверей послышался шум. В горнице снова появился оруженосец и поклонился царю.

— Великий государь, князь Михаил Черкасский к тебе.

Царь Иван прохрипел что-то в ответ, дико вращая глазами. Наступал припадок.

Звеня оружием, в горницу торопливо вошел князь Черкасский. Он раскраснелся от быстрой ходьбы и тяжело дышал.

— Великий государь, — сказал он, — наши сторожи79 донесли, что хан Девлет-Гирей переправился через Оку. Хана ждали у Серпухова, а он переправился через реки Жиздру и Угру, подошел к Оке и перелез ее на Быстром броде верст на десять выше устья реки Цны. Его орды движутся к московской дороге. Что прикажешь?

Царь уставился страшными глазами на своего главнокомандующего. На губах появилась желтая пена. Усы встопорщились, пальцы рук сводила судорога.

Князь Михаил Черкасский попятился к двери.

— Взять его! — Длинный царский палец указал на перепуганного князя. — На кол…

Царские телохранители со всех сторон бросились на главного воеводу. Почувствовав, что ему пришел конец, Михаил Темрюкович выхватил саблю и стал отбиваться. Лицо его посерело, из горла вырвался хрип, непохожий на голос человека. Малюта Скуратов ловко накинул князю веревку на шею.

Царь Иван подошел к полузадушенному опричнику и плюнул ему в лицо. Сказать что-либо у него не было сил.

— Коня! — прохрипел царь, отдышавшись. Теперь лицо его покраснело и покрылось потом. — Татары окружают!

Он заметался по горнице.

Слуги бросились исполнять приказание. Келья опустела.

— Великий государь, — подошел к царю оруженосец Борис Годунов, он один остался около царя, — нам надобно скакать на Бронницу, а там в Александрову слободу. Хан не догонит нас.

Глаза царя сделались осмысленными. Он понемногу приходил в себя.

Борис Годунов стал одевать царя в боевые доспехи.

Когда воеводы пришли за приказаниями, в монастырской келье царя Ивана не оказалось. Окруженный своими ближними боярами и телохранителями, он был уже далеко от Серпухова.

Перепуганные монахи молча указали на изуродованное тело без головы. Воеводы с трудом узнали казненного князя Михаила Черкасского, первого дворового воеводу.

Мало кто любил царского родича, злобного нравом князя, но время для казни было совсем неподходящее.

— Да сохранит господь бог нашу родную землю, — тихо сказал Михаил Иванович Воротынский, — на него одного надежда.

Полчища хана обошли Серпухов и двигались прямо на Москву. На длинные разговоры времени не было.

Посоветовавшись, воеводы решили опередить ханские войска и всеми силами защищать столицу, укрывшись за стенами Земляного города.

23 мая русские полки с окских берегов примчались к Москве. Князь Иван Бельский и Михаил Морозов с большим полком стали на Варламовской улице; Иван Мстиславский и Иван Шереметев-меньшой с правой рукою — на Якиманке; Михаил Воротынский и Петр Татеев — на Таганском лугу против Крутицкого подворья. Князь Василий Темкин-Ростовский с дружиною опричников стал за рекой Неглинкой.

Город был наполнен крестьянами, сбежавшимися из окрестных сел и деревень. Они бросали все свое имущество, лишь бы не попасть в руки врага.

Воеводы готовились защищать Москву насмерть. Войска стали полукругом, выпуклостью к югу, преграждая татарам путь. Народ из пригородов прибывал всю ночь. Те, что жили в посадах, прятали свое добро в церквах и подвалах, закапывали в землю.

Стрельцы помогали затинщикам80 и пушкарям устанавливать и укреплять пушки, подвозить ядра и порох.

Под знамена воеводы большого полка Ивана Бельского собралось немало воинов.

Ночь прошла спокойно. Хан Девлет-Гирей, оберегаясь нападения, медленно приближался к Москве, рассылая во все стороны лазутчиков.

Под утреннюю зорю поднялся легкий ветер с северо-запада. Солнце взошло яркое. Сильно пахло зеленым листом, травами и цветами. Наступил праздник Вознесенья.

Воевода князь Иван Бельский поднялся с постели с первым пением петуха. Он с недоумением оглядел свою спальню, пока не вспомнил, что ночевал не в Серпухове, а у Троицких ворот, в своем кремлевском подворье.

Позавтракав и попрощавшись с родными, он на тяжелом рыжем жеребце поскакал к войскам.

На Варламовской улице, где стояли пушки большого полка, Бельского встретил воевода Морозов.

— Дозорные казаки недавно вернулись с объезда, — доложил он, — врагов не увидели.

Но враг был близко.