Корсары Ивана Грозного

В церквах шли заутрени. Зазвонили колокола Успенского собора. Откликнулись веселым звоном еще десяток церквей, и вот вся Москва наполнилась радостным благовестом.

Был полдень 24 мая.

Первые тревожные вести принес гонец от князя Темкина с опричного царского двора. Загорелись подожженные крымчаками дома за Неглинкой. Огненный вихрь охватил царский дворец. В Кремле ударили в набатные колокола на дозорных башнях. За Неглинкой загоралось все больше и больше домов. Черные столбы дыма поднялись над Москвой, запылал Китай-город. Вихрем, образовавшимся от пожара, срывало деревянные крыши с домов и носило их по улицам. С ужасом смотрели люди на ревущее пламя, пожирающее все на своем пути.

В церквах и монастырях тревожно звонили колокола. Промчалась из Китай-города шестерка испуганных лошадей, волоча за собой охваченную огнем колымагу. Не выдержав, многие горожане бросились вон из города и пытались укрыться в лесу от нестерпимого жара. Здесь их перехватывали ордынцы, связывали по сотням и гнали на юг, в свое царство.

Воевода Иван Бельский выезжал за Москву-реку, за болота на луг, и сражался с войсками крымского хана. В клубах дыма слышались протяжные крики русских, стонали раненые, пронзительно визжали лошади. В бою воевода был ранен.

Вернувшись, он приказал своим войскам тушить пожар, а когда борьба с огнем стала бесполезной, разрешил отступить из города. А сам, обеспокоенный судьбой своих близких, бросился в Кремль. Рыжий жеребец пронес его сквозь дым и пламя.

Деревянные дома на подворье Ивана Бельского загорелись, тушить было бессмысленно, а бежать из города поздно, горело все вокруг.

— В подвал, — закричал князь толпившимся на крыльце домашним, — скорее в подвал!

Вся семья собралась в обширном каменном убежище.

Слуги принялись ушатами набирать воду из колодца и носить в подвал. Работали споро, не передыхая. Когда уровень воды поднялся до колен стоявших людей, а младшего сына боярина пришлось взять на руки, носить воду стало невмоготу от огненного жара, и слуги, бросив ушаты, укрылись в подвале…

Огонь бушевал. Сквозь рев и шум пламени доносились удары набатных колоколов. Колокола звонили, пока не расплавились и не стекли в землю. Рушились церкви и высокие здания. Вскоре взорвались каменные Китайгородские башни, где хранился порох. Под обломками погибло много людей.

В дыму и в пламени метались черные тени татарских воинов. Они проникли в город для грабежа, но не могли найти дорогу обратно и, отягощенные награбленным добром, задыхались в дыму и гибли. Только в Кремле, за высокими стенами, можно было спастись. У кремлевских ворот и прилегающих улицах люди сбились в плотную толпу и закупорили ворота. Обезумевшие от страха, в загоревшейся одежде, задние лезли на головы передних и по их головам шли в Кремль.

Многие, нацепив свои драгоценности на руки, на ноги и на шею, бросались в реки и рвы, наполненные водой, и, спасаясь от огня, ныряли в воду.

В церкви Успения богоматери укрылся митрополит всея Руси Кирилл с духовенством. Он оберегал казну и святыни. Ждали нападения татар. Митрополит молился в праздничных одеждах с митрой, украшенной изображениями святых. В церкви все молились и плакали. Ярко горели свечи и лампады у икон. Церковные двери были крепко закрыты на засовы, у дверей сгрудились вооруженные люди.

26 мая Девлет-Гирей расположился на Воробьевых горах. Здесь было безопасно от огня и хорошо видна дымящаяся в развалинах Москва.

Больше ста тысяч русских пленных шли по кровавой дороге в Крым. Много награбленного добра нагрузил хан на тысячи телег. Он не стал осаждать Московский Кремль. Добыча была и так велика. С другой стороны, Девлет-Гирей опасался неожиданного нападения русских. Через два дня слуги разобрали ханский шатер, нагрузили его на арбу.

Ханские орды двинулись в Крым, разграбив по пути юго-восточные области Русского государства; они разорили четыре десятка городов к югу от Оки и захватили огромные табуны лошадей. В Рязани хан разграбил и сжег Епифанский монастырь, старых монахов убил, а молодых взял в плен. Весь скот крымчаки угнали. Только свиньи, запрещенные кораном, остались нетронутыми и дичали без людей.

Москва еще горела, а к воеводе Михаилу Ивановичу Воротынскому прискакал царский гонец с повелением преследовать крымского хана. Воротынский бросился в погоню, но хан успел переправиться через реку Оку, увернувшись от русского войска.

Москва представляла печальное зрелище. Из-за множества мертвых тел вода в реках не текла и выступала из берегов. Мертвые были везде: в подвалах домов, в церквах, на улицах, грудами лежали обгоревшие, обезображенные трупы.

В своем подворье на Варварке сгорели двадцать четыре английских купца и с ними товаров на десять тысяч рублей. В Китай-городе погиб лекарь Арнольд Линдзей.