Коршун и горлица (Орел и голубка)

Тем не менее посланник кивнул и подтвердил, что он надеется встретиться с госпожой Айкой, и что у него есть письмо ее отца. Абул решил, что странное поведение гостя только почудилось ему, и заставил себя сосредоточиться, чтобы выяснить скрытую причину этого визита.

— Я хотел бы также встретиться с вашим сыном, принцем Бобдилом, — сказал Калед, — эмир хотел бы знать о том, как его внук растет и учится. — Просьба эта не была серьезной, но Абул почувствовал, что за ней что-то скрывается. Тем не менее он согласно кивнул и повернулся к визирю:

— Пусть сюда придет Бобдил со своим наставником. — Возможно, Вы найдете его слишком застенчивым, — повернулся он к гостю, — но с возрастом это пройдет.

Ахмед бен Калед попытался изобразить некое подобие улыбки. Он считал, что главной ошибкой калифа было грубое обращение с наследником, чей характер безжалостно и систематически ломался из-за пренебрежительного обращения отца. Если Бобдила как можно скорее не убрать из подобного окружения, он будет неподготовлен к тому, чтобы принять власть калифа, и род Мокарабов потеряет опору и значительное положение в халифате. Поэтому Калед был особо проинструктирован относительно необходимости наблюдения за мальчиком.

Когда Бобдил и его наставник прибыли, Абул вежливо поздоровался с ними в своей обычной мягкой манере.

— Бобдил, вырази свое почтение дяде твоей матери, — сказал он, подымаясь с кресла, которое под косыми лучами солнца отсвечивало позолотой резных листьев. Он взял ребенка за руку, и Калед заметил, что мальчик отстранился от отца, хотя и позволил взять себя за руку. Глаза Бобдила бегали по сторонам, и чувствовал он себя явно неуверенно.

Калед подошел к нему и взял его за подбородок, запрокинув ему голову, и заставив таким образом посмотреть себе в глаза.

В его глазах было больше расчета, чем страха, и Калед задумался о том, была ли вся эта робость подлинной или напускной. Он вспомнил о том, что, будучи девочкой, его сестра — мать ребенка — также проявляла нечто подобное. Она всегда отлично умела скрывать свои истинные чувства, что делало ее сильным противником, так же, впрочем, как и чрезвычайно полезным союзником в стане врага.

— Я хотел бы передать тебе приветствия от твоего деда, — сказал он Бобдилу.

— Где же твои хорошие манеры? — спросил Абул резко, когда мальчик в ответ на эти слова промолчал, — ведь Ахмед Эбен учил тебя как следует приветствовать гостей.

К ним подошел наставник, бормоча невнятные оправдания, а Бобдил отпрянул от отца и поднял руку, будто бы защищаясь от ожидаемого удара, хотя ни Абул, ни репетитор не сделали в его направлении никакого угрожающего жеста. Тем не менее глаза мальчика на мгновение остановились на Каледе, как бы оценивая произведенное им. впечатление.

Калед посмотрел на калифа. Губы Абула сжались, а щека непроизвольно дергалась. Он жестом прервал сбивчивые оправдания наставника и сухо произнес.

— Возвращайся в свои комнаты, Бобдил. Мне стыдно за тебя перед нашим гостем.

— Ничего, ничего, поспешил сказать Калед, — парень еще застенчив, и это нисколько меня не оскорбило. Можно я немного погуляю с ним по галерее?

Абулу было нелегко дать согласие на эту просьбу. Он не знал, почему, но то что гость принадлежал семейству Айки, заставляло относиться к нему с подозрением. Калед, конечно, не мог еще больше ухудшить отношения между отцом и сыном. Он не хотел бы, чтобы об их отношениях узнали посторонние.

— Давайте пойдем вниз вместе. У меня есть сокол, которого я подарю эмиру Мокарабов, когда он будет обучен. Я хотел бы узнать о нем ваше мнение, Калед. А Бобдил может показать своего ястреба-перепелятника, если, конечно, вспомнит, как следует вести себя с гостем.

Каледу ничего не оставалось, кроме как принять это предложение. Он улыбнулся Бобдилу и предложил ему рассказать о том, как продвигается его учеба. Эта перспектива как будто обрадовала Бобдила, и он пошел с дядей примерно в двух шагах позади отца. Абул напряженно прислушивался к их разговору. Калед задавал вопросы и наблюдал, а Бобдил ограничивался односложными ответами.

Хотя Бобдил и поддерживал разговор крайне неумело, но он, по крайней мере, ни случайно, ни умышленно не раскрывал каких-либо семейных тайн, так что Абул позволил своим мыслям остановиться на более приятных вещах и стал обдумывать путешествие в приморский дворец Мотрил, которое хотел совершить.

В самом деле Сарите необходимо сменить обстановку, — решил он. Морской воздух быстро вернет ее щекам румянец, а походке — упругость.

Для человека, в жилах которого течет кровь кочевого племени, она слишком долго находилась за закрытыми стенами. Казалось, роскошный образ жизни Альгамбры подорвал ее силы, и он вспомнил о том, как она как-то сказала ему, что лежать в шелковых одеждах и поплевывать абрикосовыми косточками — это не по ней. Захваченный любовью, он позволил себе забыть о том, что у нее есть свои нужды, и, что, очевидно, для полноты счастья ей многого не хватает.

Он редко пользовался приморским дворцом.