Корт XXIII

— С генератора бозонов кто-то снял шукер-парализатор. А отверстие генератора просто прикрыли листом бумаги. Так что достаточно было попасть в камеру обычному радарному лучу от пролетавшей мимо такой же клюги, как немедленно началась цепная реакция. Мы давно говорили, что это довольно опасная конструкция, но практически вероятность скрещения двух однозарядных лучей равна одному на миллион, так что…

— С бумагой что-нибудь удалось выяснить?.. Сохранились ли товарные индексы, код или…

Сато пожал плечами:

— Разве что самую малость. Бумага плотная, из рисовального альбома, краски — акварель художественная, нанесена щетинной кистью через трафарет, читаются две буквы — О и W…

— Пальчики? — затаив дыхание спросил Гурилин.

— Послушай, — удивился Сато. — Для чего тебе вообще служит киберсекретарь? Я же еще вчера днем послал тебе информацию, что пальчики нами сличены. Они принадлежат одной девице, которая позавчера была задержана в кафетерии «Заяц и Волк».

— Та-ак! — сказал инспектор и почесал в затылке.

Воспитателей было семь человек. Они сидели полукругом в мягких, удобных креслах. Напротив них в таких же креслах разместились Краммер, его адвокат, Гурилин и его обвинитель Глория Боевич. Слушая обвинительное заключение, старший судья Шарль Дюбуа неодобрительно качает головой.

— Истец был осужден к трем месяцам исправительного дома, откуда девятого мая текущего года его освободили за примерное поведение… — бойко тараторила Глория.

— Несправедливо осужден, — вставил Краммер.

— Да-да, мы подали апелляцию, — добавила его мать, полная самоуверенная женщина в манто из натурального меха, что подчеркивало ее принадлежность к высшему свету.

— Вопрос о справедливости или несправедливости приговора мы будем рассматривать после вердикта Верховного Суда, — ворчливо заметил судья.

— Вечером тринадцатого мая истец направлялся в гости к своей знакомой Клавдии Эрнандес. Проходя сквозь двери скоростного лифта, он воспользовался подобранной на улице чужой карточкой. Истец провел ночь в квартире своей подруги, но не будем торопиться его осуждать. Все мы знаем, как трепетны, как ранимы юные души. Когда перед суровым оком закона встают такие темы, как любовь, нежность, первое чувство, мы должны быть особенно деликатными. Юноша и девушка любят друг друга. Однако они до поры не решаются связать себя браком. Их любовь требует проверки перед лицом грядущих испытаний, которые, возможно, преподнесет им жизнь. И они вступают во взаимоотношения, которые осуждаются общественной моралью, но они столь же просты и безыскусны, как и сама молодость. И вот в тот момент, когда, возможно, решается судьба будущей молодой семьи, когда мужчина и женщина обнажены и беззащитны, этот человек, — Глория метнула гневный взгляд на Андрона, — этот человек без каких бы то ни было оснований, взглянув лишь на регистрационное табло, не узнав, в чем обвиняется истец, посылает своих чудовищных роботов с приказанием…

— Прошу обвинителя взять назад слово «чудовищные», — строго заметил Шарль Дюбуа. — Этим вы ставите под сомнение правомочность всей нашей правоохранительной системы.

— Я беру свои слова назад, — согласилась Глория после некоторой паузы. — Но от этого преступление не становится менее чудовищным. Ворвавшись в квартиру Эрнандес в момент, когда юноша и девушка отдались порыву охватившей их страсти, автоматы нанесли обоим тяжелейшую моральную и психическую травму. Стоит ли говорить, что эта душевная рана надолго отравила их жизнь. Все это поставило под сомнение возможность их дальнейшего совместного проживания.

— Регламент, — напомнил судья, взглянув на таймер.

— Я завершаю свою речь. И требую, чтобы должностное лицо, грубо нарушившее свои полномочия, понесло суровое наказание. Он должен принести истцу публичные извинения и в течение двух месяцев прослушать курс лекции по нравственному воспитанию молодежи, который я читаю в Кембриджском университете.

— Ответчик, вы не потрудились пригласить сюда адвоката? — осведомился судья.

— Нет, — сказал Гурилин. — Ни один адвокат не разберется в этом деле лучше меня. И вас, разумеется. Я просил бы разрешения задать истцу несколько вопросов.

Посовещавшись, судьи разрешили это.

— Скажите, Краммер, за что вас арестовали в марте нынешнего года?

— Это был полицейский произвол, — заявил Краммер.

— Выбирайте выражения! — рявкнул Дюбуа. — Вам задали вопрос — извольте на него отвечать.