Корт XXIII

Он опоздал примерно на полчаса из-за того, что не хотел пользоваться для подобных поездок казенной машиной. В скоростном экспрессе среди людской толчеи ходить в вечернем фраке казалось ему вызывающим, поэтому он добрался на авиатакси.

«Савой» блистал над районом ХА-37-14 (юго-западнее Брюсселя). Он был заметен издали — яркое пятно на фоне пылающего заката то развевалось многоцветным знаменем, то сжималось хрустальным ромбом, то разворачивалось в гармошку, а порой взвивалось языками огня. Вокруг, как всегда, было много зевак, любующихся неповторяющейся голографической рекламой. Выходя из такси, Гурилин почти физически ощущал на себе хмурые, неприветливые взгляды.

— Еще один денди! — съязвил кто-то.

— А где монокль и тросточка? — поддержал другой. — Без этого туда не пускают.

Кто-то засвистал «Карманьолу». Андрон пошел чуть быстрее, поскользнулся и едва не упал. Вслед ему раздался хохот.

При выходе из лифта его ожидала шеренга вышколенных официантов, которые проводили его пытливыми взглядами. Сивобородый швейцар распахнул двери, согнувшись в глубоком поклоне.

— Прошу, — с чувством сказал он.

Зал с зеркальными сияющими стенами и колоннами был почти пуст. Метрдотель с голубой шелковой лентой через плечо, выглядевший импозантнее принца крови, проводил его к столику, за которым сидела Сандра с каким-то лысоватым плюгавеньким типчиком во фраке явно с чужого плеча.

— Скрёбышев, — представился он, снимая пенсне. — Весьма рад столь лестному для меня знакомству.

— Майк Михайлович работает в главном реставрационном управлении Москвы, — сообщила Сандра. — Научный консультант. Ответственный референт министра культуры.

— Прекрасно! — обрадовался Гурилин. — Значит, вы и есть тот, кто нам нужен. Видите ли, нам совершенно случайно стало известно…

— Милый, — с легкой укоризной прощебетала Сандра, — может быть, сначала что-нибудь скушаем? И закажи, пожалуйста, шампанское.

Из спиртного кроме «Дом Периньон», «Шабли», «Вдовы Клико» «Савой» предлагал посетителям «Абрау-Дюрсо» и «Арес-Амонтильядо» (марсианское изобретение головокружительной крепости и стоимости). Скрепя сердце Андрон заказал два бокала «Шабли» и бутылку кока-колы для себя.

Без всякого аппетита анатомируя седло барашка под белым соусом с трюфелями и прихлебывая свою колу, он вполуха слушал беседу Скрёбышева с Сандрой. Быстро опустошив свой бокал, тот заказал еще и продолжал говорить, вдохновенно размахивая вилкой:

— Мы — общество накопителей. Изо дня в день, из века в век мы все копим и копим. Что? Богатства, энергию, знания. И все это ветшает, истлевает, валяясь мертвым грузом на пепелище истории. Совершив гигантский прыжок сквозь звездные пространства, мы задумались о том, до какой же степени многое оставили на старушке Земле. И мы возвращаемся к сени лазоревых берез, приобщаемся к монолитным твердыням пирамид, и перед нашим мысленным взором предстает исполинский облик нашего предка-творца, демиурга, жившего в полном согласии с величественной Матерью-Природой. Не дать забыть все это, оживить каменную музыку прошедших эпох, воссоздать в первозданной чистоте и свежести художественные образы мастеров прошлого — в этом видит свою задачу современная реставрация.

— Простите, — вмешался Гурилин, — а в вашем управлении ничего не слышно о планах разрушения исторического центра?

Скрёбышев воззрился на него с удивлением, с каким энтомолог воззрился бы на неизвестное науке, из ряда вон выходящее насекомое, скажем бабочку с зелеными ушами.

— Простите, что вы сказали? — осторожно спросил он.

— Вам известно, что, согласно проекту так называемого Суперкорта, большая часть исторического центра Москвы должна быть уничтожена?

Неожиданно свет в зале погас, затем вновь зажегся, и все вокруг погрузилось в пучину волн. Громадные океанские валы падали со всех сторон в центр зала и рассыпались алмазными искрами. При этом посетители, сидевшие за столиками, казались утопавшими в неистовой ярости прибоя. На одной из волн показалась хрупкая полуобнаженная смуглянка, которая, танцуя на играющей под ней доске, исполнила популярную песенку «Верни мне мое сердце, ого-го!..»

Видя, что Скрёбышев загляделся, Гурилин тронул его за рукав:

— Я спрашивал…

— Простите, я подумал, что у вас такая оригинальная манера шутить, — ответил тот. — Но ведь ваш вопрос, извиняюсь, полная ахинея. И у кого рука поднимется на матерь городов русских?

— Вчера я своими глазами видел полуразвалившиеся здания, разбитые дороги, заросшие тротуары, опоры магистралей, выросшие на месте церквей.

— Обычно разрушается то, что не имеет исторической ценности. Памятники культуры мы тщательно сохраняем и восстанавливаем. Так, недавно мы отреставрировали уникальный пятиэтажный дом середины XX века, так называемую «хрущобу», — шедевр примитивизма и рационализма. Представляете, обыватели тех времен предпочитали совмещать ванные с, пардон, мадам, туалетом. А порою там оборудовали еще и кухню, и кладовую. Оригинальные нравы, не правда ли?