Кортес

Первая в какой-то степени анекдотична, но она на самом деле не столь поверхностна, как можно было бы подумать. Речь идет о пресловутом деле тепуцкве. В силу большой удаленности от метрополии вице-король Новой Испании получил право чеканить монету, чтобы таким образом избежать перевозки фондов между Кастилией и Мексикой по морям, кишащим французскими корсарами. Из соображений мелочной экономии Мендоса решил, что для торговли с индейцами сгодятся и медные деньги (тепоцтли), а золото и серебро пойдет на расчеты с испанцами. Однако индейцам такой расклад не понравился, и они выбрасывали ничего не стоившие монеты в озера и реки. Мендоса был вынужден заменить медную монету-тепуцкве на серебряную. Но новые монеты были столь крошечными, что их едва можно было ухватить и удержать двумя пальцами. Индейцам они также пришлись не по вкусу: коренное население вернулось к доиспанской традиции расчетов в зернах какао. Экономическая сегрегация и раскол монетарной системы возмутили Кортеса. После периода эйфории он разглядел истинное лицо Мендосы. Дискриминационная политика вице-короля была тем более неприемлема, что вопрос о наличии души у индейцев и их пригодности для христианизации был окончательно решен буллой папы Павла III «Sublimis Deus», которая запрещала обращать американских индейцев в рабство и рассматривать их как людей низшей расы.[228]

Вторая проблема, вызвавшая у Кортеса серьезное беспокойство, заключалась в учреждении инквизиции в Мехико. Хотя Зумаррага, епископ и апостолический инквизитор, официально не объявил об организации трибунала в Новой Испании, он был вынужден под давлением Мендосы открыть процессы против индейцев. Незачем говорить об абсурдности преследования за идолопоклонство коренного населения, которому против воли навязали католицизм после трех тысяч лет существования их религии. Кортес пытался бороться с установлением в Мехико инквизиторских порядков и препятствовать распространению власти трибуналов на индейцев, но Мендоса вышел победителем из этой схватки. Перед инквизиторами предстали касики, не отступившиеся от многоженства, жрецы культа, уничтоженного с приходом христианства, и конечно же обычные мирные обыватели-науа, обвиненные соседями из зависти в том, что держали зарытыми в саду древних идолов или возносили молитвы ацтекским богам.

В 1539 году вице-король решил использовать инквизицию, чтобы разделаться с неугодными индейскими вождями, приведенными к власти Кортесом еще во времена конкисты. В архивах Мехико сохранился протокол показательного процесса над доном Карлосом Ометочцином, касиком Текскоко.[229] Кроме несправедливости самого процесса как такового, Кортес обличал его заказной политический характер. Дон Карлос был известной фигурой. Он стал одним из первых сыновей индейских вождей, прошедших обучение в францисканских монастырях. Юный Карлос рос в доме Кортеса, который уделял ему большое внимание, как и детям Мотекусомы. Жители Текскоко стали союзниками Кортеса с первых же дней конкисты, и потому он всегда к ним благоволил. При крещении правитель Икстлильксочитль принял имя Эрнандо Кортес Икстлильксочитль. После смерти в 1531 году ему наследовал его брат Карлос Ометочцин. В 1539 году дон Карлос был арестован по обвинению в многоженстве и идолопоклонстве и предстал перед судом инквизиции. У следствия не было на вождя Текскоко ничего. Он признался в содержании любовницы, но отверг все обвинения в идолопоклонстве, выдвинутые против него подкупленными или имевшими личный интерес свидетелями. Однако это не остановило инквизиторов, и после пяти месяцев дознания ими был вынесен смертный приговор. В воскресенье 30 ноября 1539 года дон Карлос был сожжен заживо в присутствии вице-короля Мендосы. Это было оскорблением для всего народа науа и пощечиной Кортесу, всегда отстаивавшему права индейцев, в том числе и на сохранение традиционных обрядов. Мендоса продемонстрировал свою настоящую политику – политику репрессий. Хорошими индейцами считались только забитые создания, а высокообразованный диалектик и знаток латыни дон Карлос Ометочцин не мог устраивать испанские власти. Мендоса видел политическую угрозу возрождения индейского самосознания и хотел преподать всем наглядный урок. В воскресный день он принес христианскую человеческую жертву, покарав мнимого защитника жертвоприношений языческих.