Кортес

- Послушай, Берналь, - начал дон Эрнандо. - Мы старые товарищи, нам незачем лукавить друг перед другом. Я заметил, что твой рассказ о бегстве из Теночтитлана нагнал на этих зеленых юнцов такой страх, что мне самому стало не по себе. Я убедительно прошу, поменьше распространяйся об опасностях, а побольше о доблестях. Вспомни рыцарские романы Фелисьяно де Сильвы, вспомни Неистового Роланда, дона Бельяниса Греческого (сноска: герой рыцарского романа). И о золоте не забывай! Опиши им те три горы, которые возвышались на дворе Ашайякатла. Это очень вдохновляет на подвиг. Кроме того, рассуди, какое же это было бегство? Это было отступление. Классический пример хорошо подготовленного отхода…

Я удивленно посмотрел на дона Эрнандо.

- Да-да, отхода. С минимальными потерями… И не пялься на меня, а послушай, что я тебе скажу. Тебе с ними в бой идти. В одном строю стоять, плечо чувствовать, а ты их так запугал, что они того и гляди пятки смажут. Я тебя не врать призываю - упаси меня Господи, чтобы я взял такой грех на душу, - просто постарайся взбодрить их, настроить на подвиг, показать, что ничего сверх опасного в индейцах нет. Главное, щели в доспехах заткнуть. Ты согласен со мной?

Берналь пожал плечами, а дон Эрнандо недовольно поморщился и махнул рукой.

- Не надо, сеньор Диас, мы слишком хорошо знаем друг друга, чтобы таить камень за пазухой. Неужели ты считаешь, что в нашем войске, среди всех этих чиновников не найдется злобных душонок, которые попытаются облить грязью не только меня, но и вас. Ты сам знаешь, что мы находимся в подвешенном состоянии, второй год пошел, а от Монтехо и Пуэртокарреры ни слуху, ни духу. Поэтому запомни - никакого бегства из Теночтитлана не было. При Отумбе мы разгромили ацтекскую армию числом в сто… нет, в двести тысяч человек. Ясно! С нашими подвигами не может сравниться ни одно деяние древних героев или победы, одержанные в Новой Индии другими конкистадорами. Мы превзошли самого Амадиса Галльского! (сноска: Герой ходкого, но обремененного самыми невероятными выдумками, одноименного рыцарского романа, которым зачитывался небезызвестный Дон Киот.) Наши достижения должны поражать воображение, они должны быть у всех на устах. Новобранцы должны быть уверены, что попали в компанию выдающихся воинов, непревзойденных в храбрости и в умении.

- Как “teules”? - спросил я.

- Вот именно. Не только в глазах индейцев мы должны выглядеть непобедимыми героями, сродни тем, что жили в Древней Греции или Риме, но и в глазах тех наших соотечественников, которые будут разносить известие о наших победах по белу свету.

Стоит ли теперь менять то, что я утверждал в течение последних тридцати лет жизни. Тем более, что по существу дон Эрнандо прав - в том положении, в каком мы очутились при Отумбе, было совершенно безразлично, сколько врагов встало на нашем пути: пять или двести тысяч. Другое дело, что последняя цифра звучит весомее и волнует куда сильнее. Удивительный он был человек, дон Эрнандо. Никто не мог сказать, что он выкинет в следующую минуту, куда поведет войско. Дерзости в нем было хоть отбавляй. Никогда он за солдатские спины не прятался, всегда первым ходил в атаку, делился с солдатом последним куском хлеба. Мне перед самым прорывом из Теночтитлана отломил половину маисовой лепешки. И в то же время был горд неумеренно. Любил власть и, конечно, золото. Вполне мог о человека ноги вытереть. Худо он поступил с донной Мариной. Она в походе на Теночтитлан не участвовала. Как-то в апреле, после выздоровления встретила меня в Тласкале, мы разговорились. Живот к неё заметно округлился, однако держалась бодро, пошучивала.

- Вчера дон Эрнандо, - в конце призналась она, - отправил с гонцом письмо в Веракрус, хочет кружным путем переправить его на Кубу. Говорят, что он собирается вызвать в Мехико свою законную супругу, донну Катилину Суарес. Тебе доводилось видеть ее? Хороша?

Я ответил, что может быть и хороша, но сравниться с донной Мариной ей не под силу.

- Под силу, - грустно усмехнулась Малинче. - Моя песенка спета, Берналь… Он собирается подарить меня лейтенанту Хуану де Саламанке. После родов. Ребенка обязуется немедленно признать и дать ему свое имя.

- Ну, дела, - только и смог вымолвить я.

- И на старуху, - улыбнулась донна Марина, - бывает проруха. Так, кажется, у вас в Кастилии говорят? Попробуй откажись! Как тогда быть с ребенком, ведь у меня ни имения, ни рабов нет.

- А долю добычи он вам обещал выделить?

Она кивнула.

- Если будешь себя хорошо вести?

Она ещё раз кивнула.

- Ловкач!.. - только и смог выговорить я.

Добавил горечи и случай с распределением полона.