Кортни. 1-13 (СИ)

Голос его был звучным, и Шон заинтересовался. Он посмотрел в лицо этому человеку, и то, что он увидел, ему сразу понравилось. В белках глаз нет желтизны, нос скорее арабский, чем негроидный. Кожа цвета темного янтаря и блестит, словно смазанная маслом.

Шон кивнул. В зулусском языке нет слова «спасибо», как нет слова «прости».

Шон наклонился к ручью и напился. Он давно хотел пить, и вода показалась сладкой; когда он выпрямился, на его коленях были мокрые пятна, а с подбородка капала вода.

Он взглянул на человека, державшего его лошадь: набедренная повязка из хвостов виверры – ни погремушек, ни плаща, ни головного убора. Щит из черной необработанной кожи и два коротких рубящих копья.

– Как тебя зовут? – спросил Шон, заметив, какая широкая у этого человека грудь и как играют мышцы живота – точно песок на ветреном берегу.

– Мбежане.

Носорог.

– Из-за твоего рога?

Он радостно засмеялся – его мужское достоинство должным образом оценили.

– А тебя как зовут, нкози?

– Шон Кортни.

Губы Мбежане молча зашевелились, и он покачал головой.

– Это трудное имя.

И за все долгие последующие годы он ни разу не назвал Шона по имени.

– По коням! – крикнул Стеф Эразмус. – Пора ехать!

Они снова сели на лошадей, взяли поводья и ослабили крепления ружей. Нонгааи, отдыхавшие лежа, встали.

– Пошли, – сказал Стеф. И первым с плеском двинулся через ручей.

Его лошадь присела и прыжком поднялась на противоположный берег, и все последовали за ней. Они двигались цепью в высокой траве, свободно держась в седлах; лошади шли спокойно.

Рослый зулус бежал у правого стремени Шона – делая длинные шаги, он держался вровень с лошадью. Время от времени Шон отрывал взгляд от горизонта и смотрел на Мбежане – почему-то ему было очень спокойно рядом с ним.

Заночевали в мелком, поросшем травой углублении.

Костров не разводили; поужинали длинными, черными полосками просоленного вяленого мяса, и запили холодной водой.

– Мы зря теряем время. За двое суток ни разу не видели следов зулусов, – проворчал Бестер Кляйн, один из солдат. – Нужно повернуть обратно и присоединиться к колонне. Мы все больше удаляемся от центра событий и пропустим все самое интересное.

Стеф Эразмус плотнее завернулся в одеяло – ночь была прохладная.

– Интересное? – Он ловко сплюнул в темноту. – Путь им достанется интересное, а мы найдем скот.

– Разве тебе не хочется принять участие в охоте?

– Послушай-ка! Я охотился на бушменов в Кару и в Калахари, сражался с ксосасами и фингоесами у Рыбачьей реки, преследовал в горах мошешей и басуто. Матабеле, зулу, бечуана – все это было очень интересно. Но четыре-пять сотен голов первоклассного скота – хорошая плата за пропущенное веселье. – Стеф лег и поправил под головой седло.

– А почему ты считаешь, что скот, если мы его найдем, не будут охранять?

– Получишь свое интересное, обещаю.

– А откуда вы знаете, что здесь может быть скот? – настаивал Шон.

– Он здесь, – ответил Стеф, – и мы его найдем. – Он повернул голову к Шону. – Твоя вахта первая, смотри в оба.

Он надвинул шляпу на лицо, нащупал рядом с собой ружье и сказал из-под шляпы:

– Спокойной ночи.

Не раздеваясь, в сапогах, не выпуская ружей из рук, все завернулись в одеяла. Шон прошел в темноту, проверяя часовых нонгааи.

Луны не было, но звезды, крупные и яркие, висели над самой землей. В пятидесяти ярдах впереди Шон рассмотрел очертания небольшого куста, под которым остался Мбежане.

Неожиданно улыбнувшись, он присел на корточки, положил ружье на согнутую руку и начал красться. Неслышно прижимаясь к земле, он медленно приближался к кусту. В десяти шагах остановился и поднял голову, стараясь двигаться очень медленно. И стал высматривать среди ветвей и листьев фигуру зулуса.

В мягкое местечко на шее, сразу за ухом, уткнулось острие копья. Шон застыл, скосил глаза и увидел, что к нему с копьем в руке наклонился Мбежане.

– Нкози меня ищет? – спросил он серьезно, но в его голосе слышался смех.

Шон сел и потер место укола.

– Только ночная обезьяна видит в темноте, – сказал он.

– И только пойманная медуза лежит на брюхе, – усмехнулся Мбежане.

– Ты зулус, – заявил Шон, узнавая это природное высокомерие, хотя по лицу и фигуре он сразу понял, что перед ним не представитель выродившихся натальских племен, которые хоть и говорят на зулусском, но не более зулусы, чем полосатая кошка – леопард.

– Да, крови Чаки, – подтвердил Мбежане, почтительно произнося имя старого зулусского короля.

– И почему ты обратил копье против Сетевайо, твоего короля?

Мбежане перестал смеяться.

– Моего короля? – презрительно повторил он.

Последовало молчание. Шон ждал. В темноте дважды пролаял шакал и негромко заржала одна из лошадей.

– Был другой, который должен был стать королем, но он умер, когда в тайное отверстие его тела воткнули заостренный кол, и кол пробил внутренности и дошел до сердца. Это был мой отец, – сказал Мбежане.

Он встал и вернулся под куст, а Шон последовал за ним. Над лагерем снова затявкал шакал, и Мбежане повернул голову на звук.

– Иногда шакалы бывают двуногими, – задумчиво прошептал он.

Шон почувствовал, как дрожь пробежала по его руке.